Нпсг форель что означает
Прайс на рыбу и морепродукты | Сокращения
Сокращения в прайс-листах
Сокращения в прайс-листахПрайс на рыбу морепродукты, как правило имеет сокращения и аббревиатуры, которые используют продавцы море и рыбопродукции для описания характеристик товара. Для тех, кто занимается оптовой торговлей рыбой и морепродуктов эти сокращения привычны и понятны, но напомнить их будет не лишне.
Прайс на рыбу морепродукты | Сокращения и аббревиатура
с/м — свежемороженый
м/с – малосольная
с/с — слабосоленая
в/м — варено-мороженый
т/о — тихоокеанская
на двух языках:
в/с (в/г – укр) – высший сорт
1/с (1/г – укр) – первый сорт
п/к (н/к – укр) – полукопчёное
к/в (к/вар) – копчёно-варёная
в/у (т/у) – вакуумная упаковка
в/к – варёно-копчёное
с/в – сыро вяленое
M – размер рыбы, средняя¹
L — размер рыбы, большая¹
НДМ — натуральная с добавлением масла
серебро, серебрянка — лосось без нерестовых изменений
МП — механические повреждения (повреждения рыбы при объячеивании)
УМЗ — с укусом морского зверя
РКЗ — рыбоконсервный завод
СТО — стандарты организаций
ТУ — Технические условия
т/х — теплоход
Размеры рыбы S, M, L и т.п. нормативными документами не регламентируются и общепринятого численного выражения не имеют. Соответствие длине и весу — на усмотрение производителя.
Нпсг форель что означает
В Тихоокеанском филиале ВНИРО подвели итоги рейсов двух научно-исследовательских судов. Они выполнили комплексные эпипелагические съемки в Курильском районе северо-западной части Тихого океана, Беринговом и Охотском морях. Иваси и скумбрия Начальник.
Что ждет отрасль при введении второго инвестиционных квот и новых аукционов по особо ценным объектам промысла — этот вопрос стал одним из основных на собрании Ассоциации рыбопромышленных предприятий Сахалинской области.Власти.
Депутаты Госдумы приняли в третьем чтении поправки в законодательство, запрещающие промышленный лов китообразных, и пообещали ввести аналогичные ограничения на вылов морских млекопитающих в культурно-просветительских целях.На заседании Госдумы 15 декабря депутаты
Определен перечень товаров, работ и услуг, при госзакупках которых предоставляются преимущества учреждению или предприятию уголовно-исполнительной системы. В списке в том числе «Продукты пищевые готовые и блюда на основе рыбы, ракообразных.
Россельхознадзор ответил на ряд вопросов, связанных с оформлением производственных ветеринарных сертификатов. В публикации содержатся разъяснения в том числе по транзакциям в отношении рыбы и рыбной продукции.Пресс-релиз с разъяснениями от представителя
Москва, Официальный магазин лодочных моторов Tohatsu,
«Магазин «Tohatsu» предлагает вам купить подвесные лодочные моторы Tohatsu, аксессуары и запчасти.Ваши преимущества покупки у нас:1) быстрая доставка в течение 1 рабочего дня,2) удобные способы оплаты товара – наличными, безналичным.
Невредная форель
В последнее время жители Карелии стали выступать против создания форелеводческих хозяйств в республике. Люди считают, что рыбоводы загрязняют водоемы. Эксперт по экологическому праву рассказал, что в озера и реки нашего региона действительно попадают нечистоты, вот только форелеводы здесь ни при чем.
Жители Карелии за последнее время начали противостоять созданию форелеводческих хозяйств на местных водоемах. Они уверены, что эта отрасль вредит озерам, загрязняет их. Но это категорически не так. Почему вред от форелевых хозяйств в общественном понимании чрезмерно гипертрофирован, «Республике» рассказал эксперт Росприроднадзора по водному и земельному законодательству РФ Сергей Пластинин.
Сергей Пластинин. Фото: «Республика»/Лилия Кончакова
Сергей Пластинин – дипломированный инженер по охране окружающей среды и очистке воды, действующий независимый эксперт. В системе Росприроднадзора работает 16 лет. 6 лет возглавлял федеральный водный и земельный надзор в качестве старшего государственного инспектора РФ в сфере охраны природы. Также Сергей Пластинин преподает экологическое право в Российской правовой академии Минюста РФ, а также классическую экологию в Карельском филиале РАНХиГС.
Слепые пробы
«Зачастую население высказывает мнение, что форелевые хозяйства загрязняют водоемы. Авторитетно могу сказать, что за 16 лет, которые я занимаюсь охраной природы в Карелии, ни по одному предприятию мы не выявили превышения концентрации загрязняющих веществ выше, чем фон водоема. То есть все эти утверждения голословны.
Более того, часто можно услышать от общественников и граждан, что пробы воды на форелевых участках отбирают сами представители предприятий, и они же привозят их в лаборатории. Это тоже не так. Подавляющее большинство проб отбирают строго четыре раза в год специалисты экспертной лаборатории Росприроднадзора. Более того, эти пробы шифруются. То есть ни один инженер-химик не знает, что это за вода и откуда ее привезли на экспертизу. Подтасовать данные просто невозможно.
Повторюсь, в Карелии нет водоемов, где превышена концентрация загрязняющих веществ. Гидрохимические показатели стабильны», – заявил Сергей Пластинин.
Вылов форели из садков на Сегозере. Фото: «Республика»/Лилия Кончакова
Форелеводство в Карелии развивается с 1992 года. Первые хозяйства появились в Кондопожском районе и в Костомукше – это предприятия Николая Федоренко и «Кала я марьяпоят». Сначала отрасль развивалась очень плавно и достаточно медленно – в первые 15 лет появилось не более 12 организаций. Сейчас же в Карелии 73 форелеводческих предприятия, которые работают на 200 площадках. Количество форелеводов сильно выросло за последние 7-10 лет. А максимальный рост зафиксирован за последние четыре года, когда карельским Минсельхозом руководит Владимир Лабинов.
Не быть сырьевым придатком
Изначально форелеводство в Карелии подразумевало только выращивание рыбы. Однако, как считают эксперты, это неправильно и экономически ущербно. Сейчас в республике ситуация с этим меняется.
Сергей Пластинин. Фото: «Республика»/Лилия Кончакова
«Сейчас, конечно, есть проблемы в том, что перерабатывают рыбу не все наши предприятия, но работа в этом направлении ведется: в республике действуют меры господдержки, которые позволяют компенсировать карельским форелеводам затраты на строительство цехов для переработки.
Карелии нужно обязательно заниматься переработкой рыбы, если мы будем только выращивать рыбу, мы будем сырьевым придатком. Необходимо производить продукт, который будет конкурентоспособен не только в нашей стране, но и за рубежом.
Сегодня форелеводство активно развивается. С приходом на пост министра сельского и рыбного хозяйства Владимира Лабинова в Карелии начали активно вводиться в эксплуатацию цеха для переработки рыбы. Таким образом, мы образуем прибавочный продукт. Если раньше мы продавали рыбу в сыром виде – потрошеную либо непотрошеную, то сейчас Карелия реализует переработанную форель – копченую, соленую, пресервы, в виде икры. К слову, сейчас в республике рыба перерабатывается уже в 25 цехах», – отметил Сергей Пластинин.
Карельская форель – это бренд, известный по всей России. Еще бы, 80% всей российской форели выращивается в нашей республике. Самое маленькое предприятие находится в Спасо-Преображенском монастыре на Валааме: там производят до 50 тонн форели в год. Остальные предприятия в основном либо средние (от 200 до 800 тонн рыбы), либо крупные.
Форелевое хозяйство на Валааме. Фото: из личного архива Сергея Пластинина
Споры по незнанию
Разумеется, переработка рыбы – процесс, в котором отходов больше, чем просто в выращивании. Но, как считает Сергей Пластинин, жители республики, которые утверждают, что в форелеводстве есть какие-то проблемы, просто не видели, что происходит на предприятиях. И еще – что важно – они не знают природоохранного законодательства РФ.
Автоматизированная кормораздающая станция. Фото: «Республика»/Сергей Макеев
«Я общался недавно в режиме ВКС с общественностью в администрации Кондопожского района, на этом совещании присутствовали местные жители и депутаты, недовольные работой форелевых хозяйств, и в частности, организацией форелевых хозяйств в деревне Ватнаволок. Негатив по этому вопросу возникал в августе и в сентябре этого года. Выяснилось, что ни один из присутствующих не знает норм законодательства РФ. В итоге долго объяснял им, какие нормы права действуют в этой сфере.
Нужно отметить, что федеральный закон об аквакультуре, который принимался 10 лет назад, был сделан во многом по рекомендациям и предложениям Карелии. Ученые, рыбоводы и природоохранники (в том числе и Сергей Пластинин – прим. авт.) республики стояли у истоков создания этого закона. Он был с карельским акцентом. Именно у нас эта культура зародилась.
Форелеводство – это целая отрасль: не только промышленность, но и наука, и образование. Например, в ПетрГУ готовят специалистов с высшим образованием именно для этой отрасли. В КарНЦ РАН есть целое направление по изучению аквакультуры. Сейчас, например, изучается влияние форелевых хозяйств на Кондопожскую губу Онежского озера. Там большая концентрация форелевых хозяйств, работающих с 1990-2000-х годов. Но, нужно отметить, что на Кондопожскую губу серьезным образом влияет еще и ЦБК, действующий с 1929 года», – пояснил Пластинин.
Научный труд о садковом рыбоводстве. По нему в том числе учатся студенты ПетрГУ. Фото: «Республика»/Лилия Кончакова
На сегодня форелеводство в Карелии – это сильная отрасль экономики, в которой работают более 2 000 человек. Зачастую она представлена в глубинке республики – в отдаленных поселках. Стоит отметить, что в Прионежском, Сегежском и Калевальском районах работает лишь по одному форелевому хозяйству, а в Петрозаводске и в Пудожском районе – вообще ни одного. Всего в 2020 году карельские форелеводы вырастили 36 тысяч тонн рыбы. 15 лет назад они не выращивали даже 10 тысяч тонн.
Грязь не от форели
В общем балансе водоотведения форелеводы Карелии занимают всего лишь один процент. Сергей Пластинин убежден, что население возмущается по незнанию: оно не понимает, что основной сброс сточных вод в нашей республике происходит от ЦБК (в Сегеже, Кондопоге и Питкяранте), от Костомукшского ГОКа и от районных водоканалов.
Например, Сегежский ЦБК всего сбрасывает в Выгозерско-Ондское водохранилище 45 млн кубов сточных вод в год, из них без очистки – 5 млн кубов. Такого объема не образуют (и тем более не сбрасывают в водные объекты) все форелеводы Карелии вместе взятые.
Сегежский ЦБК. Фото: из архива Сегежского ЦБК
«То есть мы говорим о проблеме загрязнения водоемов со стороны форелеводов, но эта проблема сидит лишь в крупных предприятиях и в водоканалах. На сегодня в Карелии 40 населенных пунктов сбрасывают канализационные стоки вообще без очистки – напрямую в водоемы. Причем из этих 40 населенных пунктов 6 райцентров – Медвежьегорск, Кемь, Лоухи, Пудож, Беломорск и Калевала. То есть как они жили в XIX веке – всё сбрасывали в воду, так и живут.
Например, только Медвежьегорск (население 14 000 человек) сливает канализации около 1 млн кубов в год. Представляете?! Один миллион кубов канализационных вод ежегодно шурует в Большой Повенецкий залив Онежского озера! И, кстати, в этом заливе есть форелеводы, и они тоже от этого страдают, получая реальные риски.
Но сама фекальная масса не так опасна по своей природе. Наиболее опасны реагенты, растворители, ГСМ, моющие средства – порошки, отбеливатели, средства для мытья посуды и др. Если раньше все применяли в быту только хозяйственное мыло и соду, то теперь всё это – тяжелая химия, содержащая хлор, АПАВ (анионные поверхностно-активные вещества – прим. ред.), фосфаты, тяжелые металлы.
Что еще важно – для Калевалы и Медвежьегорска это еще и питьевые водоемы. То есть куда сбрасывают, оттуда и пьют. Водозаборы от выпусков канализации находятся там в километре или в полутора километрах друг от друга. Круговорот мочи в природе. Население не понимает, что для водоемов у нас существуют гораздо более глобальные проблемы, чем форелеводство», – заявил Сергей Пластинин.
Форель в цехе переработки. Фото: «Республика»/Лилия Кончакова
Особое внимание эксперт Росприроднадзора обратил на то, что рыба чувствительнее к загрязнениям окружающей среды, чем другие представители фауны.
«Волки, медведи, зайцы, вороны, голуби и многие другие обладают способностями бороться с любыми паразитами, инфекциями, вирусами. А рыба очень чувствительна, от загрязнений она будет болеть и погибнет. Любое, даже незначительное изменение в составе воды (кислотность, растворенный кислород, окисляемость и пр.) – и мы сразу видим замор рыбы. И поэтому в том числе форелеводство – очень рискованный бизнес», – отметил Пластинин.
Пробелы в законодательстве
Несмотря на пристальное внимание надзорных органов к форелеводам, в природоохранном законодательстве РФ есть небольшие пробелы. Так, по словам Сергея Пластинина, государство не определило требования к контролю за донными отложениями. То есть предприятия сейчас не обязаны контролировать то, что происходит на дне, только то, что происходит в воде.
Форель в садках на Сегозере. Вылов. Фото: «Республика»/Лилия Кончакова
«С донными отложениями могут возникнуть проблемы. Особенно когда предприятие старое, работает на одном участке более 7 лет. В этом случае на дне откладываются продукты метаболизма рыб, а также невостребованные корма.
На мой взгляд, эту массу нужно изучать и своевременно очищать. Уже сейчас появились технологии, которые позволяют это делать. Предприятия самостоятельно начинают чистить дно, поскольку грязное дно для них – это мина замедленного действия. Если концентрация загрязняющих веществ под садком будет выше нормы, рыба может умереть. А это огромные риски для предприятия. Есть еще способы борьбы с донными отложениями – перестановка садков, установка поддонов. К этим методам прибегают многие форелеводы, в том числе и в Европе.
Также важно отметить, что в Карелии многие предприятия работают на больших глубинах – 15-20 метров. Такая глубина дает рассеивающий эффект, это не дает превышения концентрации загрязняющих веществ. Здесь также помогает и сама природа: свободная рыба быстро сориентировалась и начала есть корм, который не съела садковая форель. То есть окунь и плотва стали жить вокруг форелевых хозяйств», – пояснил эксперт Росприроднадзора.
По данным Карелиястата, в форелеводстве средняя зарплата – 80 тысяч рублей. Эта отрасль уже обогнала горнопромышленный комплекс, энергетику и органы госуправления по уровню средней зарплаты.
Однако, несмотря на пробелы в законодательстве РФ, государство, по мнению Пластинина, рассматривает форелевые хозяйства под микроскопом. Только в рамках природоохранного законодательства они должны сдать от 5 до 30 отчетов в год: отчеты по воде и использованию акваторий, по морфометрике и использованию водоохранных зон, по забору и сбросу сточных вод и так далее. Требований очень много.
Система очистных сооружений АО «Кала-Ранта». Баки биологической очистки отходов. Фото: «Республика»/Илья Прохоров
«В Карелии нет форелевых хозяйств, которые свои сточные воды выпускали бы напрямую в водоем. Все форелеводы от рыбных цехов передают эти стоки либо напрямую в сети водоканалов, либо вывозят вакуумными машинами на районные КОСы, либо сбрасывают после очистки на поля фильтрации.
К сожалению, население не понимает, что в форелеводство вкладываются большие средства, внедряются самые современные технологии в сфере экологической безопасности. И поэтому форелеводам и местным жителям нужен диалог», – подытожил Сергей Пластинин, пояснив, что форелеводам выгоднее вложить десятки миллионов рублей в современные очистные сооружения, чем платить крупные штрафы и возмещать ущербы за вред окружающей среде. К слову, ущербы в России могут достигать и сотен миллионов рублей.
Производственный цех АО «Кала-Ранта». Фото: «Республика»/Илья Прохоров
Отметим, в Карелии из 88 тысяч водоемов (61 тысяча озер и 27 тысяч рек) в хозяйственном отношении задействованы только 100. Для республики это большой резерв, в том числе и для форелеводческих предприятий. Но, считает Пластинин, для этого нужны научные рыбоводное и экологическое обоснования, взвешенный подход и постоянный надлежащий контроль.
Чтобы понять значимость этой отрасли, можно привести простой пример: у жителей Карелии считается, например, что Петровский ЛВЗ или Олонецкий молочный комбинат – это крупные предприятия. Это так: в каждом из них трудятся 150-170 человек. Так вот столько же работает, например, и на рыбных предприятиях Николая Федоренко, и на «Кала я марьяпоят». Всего в отрасли трудятся более двух тысяч человек.
Более того, форелевые хозяйства – это не только рабочие места, но еще и социально ориентированный бизнес. Пример такого взаимодействия «Республика» изучала в Лахденпохском районе. Там – в поселке Куркиёки – работает компания АО «Кала-Ранта», которое не только не наносит вред окружающей среде, но и приносит немалую пользу жителям, занимаясь благоустройством поселка.
Цех по переработке красной икры. Фото: «Республика»/Сергей Юдин
Три правды про золотую рыбку. Часть 3. Что скрывают форелеводы
Журналистское расследование портала «Карелия.Ньюс».
В двух первых частях – о конфликте между жителями деревни Сяргозеро и форелеводами, которые расположились на одноименном озере. Первые утверждают, что рыбоводы загрязняют водоем. Вторые говорят прямо противоположное – они подарок для района, а водоем загрязняют сами местные жители. Кто их рассудит? Может быть государство? Но как выясняется, у государства для этого нет ни желания, ни рычагов.
Секрет раскрыл, но показать побоялся
Форелевод из Кондопоги Николай Федоренко – главная звезда отрасли в Карелии. Наград у него на две стены. Выращенные им форель и икра уходят на ура по всей России. Его имя гремит. Открыл за последние пару лет несколько фирменных магазинов.
Николай Федоренко. Фото Ильи Тимина
Наш разговор состоялся в январе – в местечке Тулгуба, недалеко от Кондопоги. Здесь у Федоренко на берегу Онежского озера большое хозяйство. 12 огромных садков на 100 тонн форели каждый и шесть по 30 тонн. Все серьезно.
Мы стоим на берегу второго по величине пресного водоема в Европе (первый – Ладожское озеро, если что), примерно в километре от нас садки с форелью.
– Так вот главное в том, что надо на глубинах растить рыбу. Минимум на 10-15 метрах. На дне много всяких букашек, паучков, которые питаются белком. На большой глубине они все переедают, что падает. Если глубина в том месте, где садки стоят, 5-7 метров, и не дай бог еще меньше, это чревато. Все идет на дно и не растворяется. На это садится грибок, начинает плесень есть. Может всплывать. Не перерабатывается.
Если деревня рядом, около населенного пункта может жирок появиться. На больших глубинах этого нет. У меня здесь садки на 35 метрах стоят. Я уже 20 лет в этом месте – вреда никакого.
Прошу отвезти нас к садкам. Федоренко словно не слышит просьбы, пускается в рассуждения. Признает, что самая главная проблема форелевода – рыба болеет и гибнет. Летом куда ни шло, а зимой надо ее как-то доставать из-подо льда. У многих форелеводов, подтверждает он слова бывшего завхоза хозяйства в Сяргозере Кондроева, мертвая рыба гниет в садках до самой весны, пока лед не сойдет. Тонны тухляка!
Садки на горизонте. Тулгуба. Фото Ильи Тимина
По его словам, 1-2 ослабевших или мертвых рыбины его люди достают из большого садка ежедневно. Если гибнет больше – надо подключать ветеринаров, проверять на болезни.
В это время со стороны садков приходит снегоход с рыбой. Пенопластовые ящики полны радужной форели. Особи по 3-5 кг – красота! Свеженькая рыбка играет на свету. Фотографируем хозяина с этой добычей и вновь просим его отвезти нас к садкам. Но он снова резко меняет тему.
Федоренко вдруг срывается и почти бежит к своей машине, по пути бросая, что к садкам съездить сегодня не получится. И улетает на своем джипе, почти по-английски.
Санки, на которых привезли форель, все в крови. А сама рыба, на это мы тоже обратили внимание, с надрезом под жабрами, уже без крови. Рыбаки и форелеводы знают, что умерщвление рыбы, ее обескровливание, так называемое калтычение (надрез калтычка рыбы – места между жабрами и грудными плавниками – с последующим выпуском крови) – обязательная процедура для сохранения качества мяса и товарного вида. А не спускают ли кровь прямо у садков на лед или в воду? И не эту ли картину так не хотел показывать нам форелевод Федоренко? Остается только гадать.
Только 100 озер из 62 тысяч
Итак, если форель следует выращивать только на больших и глубоких водоемах, то подходит ли наше Сяргозеро под эти критерии? И сколько всего озер в Карелии пригодны для форелеводства?
Главный вывод ученых звучит как приговор – только на 100 водоемах Карелии из более 60 тысяч по гидрологическим, гидрохимическим и гидробиологическим показателям можно развивать товарное рыбоводство (товарную форель, а не мальков, у нас выращивают почти все хозяйства). Объемы производства при этом все же могут быть доведены с нынешних 27-28 тысяч до 30-35 тысяч тонн в год, но не более.
Скриншот из книги «Состояние пресноводных водоемов Карелии с товарным выращиванием радужной форели»
Списка этих водоемов в книжке нет, но Сяргозеро, судя по оптимистичному отчету и выданным разрешениям, в сотню входит.
Однако в целом состояние экосистемы озера они оценивают как удовлетворительное. Не хорошее, не отличное, а удовлетворительное. То есть на троечку. Важнейшее условие ее сохранения, по мнению ихтиологов, недопущение превышения объемов в 300 тонн в год.
В исследовании также дана точная цифра хозяйств, которые на момент исследований работали в Карелии – 57 (по данным на февраль 2019 года – 61 хозяйство). Однако только на 15 из них проведена экологическая экспертиза. И то исследования проведены по инициативе общественников и ученых.
Ученые убеждены, что отсутствие исследований на большинстве водоемов, где выращивают форель, совершенно недопустимо при таких больших объемах. Они считают, что необходимо на законодательном уровне закрепить необходимость проведения таких исследований раз в пять лет на каждом водоеме, где разводят форель. Кроме того, они предлагают ограничить форелеводство на тех озерах, где обитают ценные породы рыб – лосось, палия, сиг (а это, между прочим, самые интересные для форелеводов крупные водоемы – те же Онежское, Ладожское, Сегозеро, Маслозеро и даже маленькое Сяргозеро, где обитает сиг).
Вода в Сегозере пока еще прозрачная, но форелеводы стараются. Фото автора
Кроме того, ученые настоятельно рекомендуют переводить производства на моря, как это уже несколько десятилетий назад сделали в Финляндии, Норвегии, Дании и Швеции.
Экономика важнее экологии
Что же обо всем этом говорит государство? Позиция Игоря Пепеляева, начальника Управления рыбного хозяйства Минсельхоза Карелии, проста и отражает госполитику: форелеводам – зеленый свет. В Минсельхозе справедливо говорят, что их главная задача – экономическое развитие региона. Форелеводство его обеспечивает. Точка.
Но Пепеляев все же признал – хозяйство в Сяргозере могли бы и не открыть, если бы люди тогда выступили против.
Игорь Пепеляев, фото автора
По его словам, в Сяргозере люди изначально не были против открытия фермы, более того, поддержали форелеводов. Сейчас же закрыть хозяйство, которое успешно работает несколько лет и не нарушает законы, практически невозможно.
Как же происходит получение разрешения на выделение участка для этого бизнеса? Это тоже довольно интересная история. В управлении рыбного хозяйства пояснили: решение о выделении участка принимают в федеральном агентстве по рыболовству (ФАР), оно же Росрыболовство, в Москве, удаленно, на основании рекомендаций карельского Минсельхоза. Подать заявку может любое юридическое лицо. Далее Минсельхоз узнает мнение науки, опрашивает местное население, администрацию. Потом вопрос выносится на комиссию, далее, если комиссия поддерживает, формируются границы этого участка, вся информация направляется в Росрыболовство, которое и принимает окончательное решение. Понятно, что из федерального ведомства никто на водоем не выезжает. Принятие решения происходит удаленно.
Сами себя контролируют
В Управлении признают, что экологический вред от хозяйств не миф. Другой вопрос, что фактически разговоры о вреде хозяйств остаются только разговорами. Игорь Пепеляев не смог припомнить ни одного административного дела против форелеводов, связанного с экологией. И здесь уже вопрос к контролю.
По поводу качества воды и результатов проверок, которые всегда почему-то хорошие, в Минсельхозе согласились: нет никакой гарантии, что форелеводы берут анализы воды корректно (если помните, воду они набирают сами и везут на исследование). Проще говоря: никто их не контролирует. В министерстве это, получается, знают, но ничего не могут с этим поделать.
Деревня Сяргилахта на озере Сямозере. Отсюда форелеводы уже ушли, оставив после себя дурную славу. Фото автора
Добавим, что и за рыбоводно-биологическое обоснование форелеводы тоже платят сами. Делать РБО или не делать – их добрая воля.
При этом тут же признает, что да, получить участок и начать бизнес можно и без РБО. Форелеводы заказывают РБО в одной из серьезных организаций (Академия наук, Петрозаводский университет, Главрыбвод и ряд других). Но все равно никакой проверки корректности расчетов не предусмотрено, а главное – нет ответственности авторов таких расчетов.
В итоге нередко рыбоводно-биологические обоснования оказываются ошибочными. Не зря ученые РАН в выше упомянутом исследовании говорят, что в ряде водоемов объемы завышены и требуют снижения. На том же Сегозере или даже нескольких заливах Онежского озера в Заонежье. Игорь Пепеляев признал, например, очевидный перебор с хозяйствами, например, в Кондопожской губе Онежского озера, где, по его словам, выращивается до 25 процентов всей карельской форели.
Кондопожская губа Онежского озера и садки. Фото Ильи Тимина
Получается, что все карельское форелеводство в части экологии отдано на откуп самому себе. Интересно, злоупотребляют ли форелеводы тем самым «зеленым светом», который дало им государство. Об этом мы пообщались с нашим ключевым экспертом в этом расследовании.
Форелевод, на которого молятся
Мы долго искали человека, который честно и профессионально мог бы рассказать подноготную форелевого бизнеса в Карелии. И нашли. Наш эксперт согласился поговорить под обещание не раскрывать его имя, поэтому пусть он будет Александром. Наш собеседник имеет многолетний опыт руководящей работы не только в Карелии, но и в России на ведущих предприятиях этой отрасли. Что немаловажно, он практик, сам форелевод и бывал практически на всех хозяйствах в Карелии.
Но сначала о хорошем – Александр убежден, что в Карелии можно безопасно выращивать форель. Объемы в пределах 30 тысяч тонн форели в год – далеко не предел. Кроме того, форелевое хозяйство может быть надежной опорой экономики и социальной сферы для местных жителей. В качестве примера наш собеседник привел форелевода из Муезерского района, на которого местные жители буквально молятся. Бизнесмен не только честно платит налоги в местную казну, но и помогает местным детскому саду и школе.
Впрочем, есть, как обычно, очень важные условия, чтобы форелеводство не убило экологию. И здесь у нас, мягко говоря, все совсем не идеально.
Самое страшное – тонны тухлой рыбы
Александр уверен, что, если форелевод четко следует рыбоводно-биологическому обоснованию, ограничивающему объемы выращивания, если РБО сделано правильно, водоем справляется с продуктами жизнедеятельности форели. То есть проблему фекалий решить можно просто соблюдая РБО.
Проблему корма, который якобы тоннами падает на дно, наш собеседник также считает сегодня неактуальной. Форелеводы научились кормить правильно, не перекармливать, и корм в большинстве случаев усваивается полностью.
По словам нашего собеседника, самый страшный вред водоему наносят не корм или фекалии, а так называемый донный отход, попросту мертвая рыба, которая умирает в садке и ложится на его дно.
Почти полгода форель живет подо льдом. Фото Ильи Тимина
Причин гибели рыбы может быть много. Неправильное кормление, болезни, паразиты. Однако, по словам Александра, по неофициальной статистике, гибнет порядка 12-15 процентов содержимого садка. Это очень много. Если в садке развивается болезнь, а это происходит нередко, за зиму может погибнуть до 50 процентов особей.
То есть в самом маленьком десятитонном садке к весне может быть минимум 1,5 тонны тухляка, который лежит на дне садка и гниет. Я лично видел садки, где на дне лежало четыре тонны мертвой рыбы. Они неподъемные. Это наносит катастрофический вред окружающей среде. О том, как оттуда достают эту рыбу – отдельная история. В любом случае, если взять все 27-28 тысяч тонн, то выходит, что четыре тысячи тонн рыбы в год – это донный отход, попросту мертвая рыба.
И вот наступает весна, открывается садок. Что мы видим? Если там много мертвой рыбы, то вода цветет, разводами, будто пролили бензина с маслом (такое сравнение приводили жители Сяргозера, показывая свои фильтры). Не пролечили, неправильно рассадили, не сделали вовремя сортировку, болячку какую-то поймали – много вариантов. Важно другое – что с ней делать? По правилам – утилизировать, сжечь в крематорах.
По словам нашего эксперта, крематоров в Карелии на все почти 60 хозяйств от силы десять. Поэтому форелеводы эту рыбу закапывают в лесу. Эти слова, к слову, подтверждает начальник управления рыбного хозяйства Пепеляев. При этом, по словам чиновника, закон не запрещает утилизировать рыбу в узаконенные могильники. Наш эксперт Александр и вовсе не видит в этом большой беды.
То же касается и отходов потрошения, которые везут в специальные цеха. Таких цехов в Карелии всего несколько единиц, а нужно десятки. В итоге потроха чаще всего тоже закапывают в лес. В среднем, их примерно 8-15% от веса рыбы. То есть с десяти тонн – 1,5 тонны потрохов.
Другая проблема – обескровливание рыбы. По ветеринарным правилам, рыба должна обескровливаться в определенных емкостях. Потом кровь сливается в накопительные танки, утилизируется. Сливать кровь просто на землю или в озеро запрещено.
— Но танков нет, емкостей нет, биотермических ям нет. Я лично знаю только три хозяйства, где есть системы для обескровливания. На практике зимой часто происходит так: во льду вырубается небольшая майна, туда заводится сетка, из садка поднимается рыба. Ей накалывается брюшная вена, рыбу бросают в воду. За 6-7 минут рыба теряет всю кровь, рыбу достают, кровь остается в водоеме. Кровь – это органика, увеличивается фосфор, изменяется кислотность, что пагубно влияет на экологию.
Я сразу вспоминаю активное нежелание форелевода Федоренко не пускать нас к садкам. Может, вот причина?
У чиновника Игоря Пепеляева иное мнение по поводу такого обескровливания.
Слив крови в майну… Да, такое практиковалось лет десять назад. Сейчас этого нет практически. Сейчас в хозяйствах бочки и потом кровь вывозят.
У форелевода Федоренко на ферме все серьезно. Фото Ильи Тимина
Важный документ, но необязательный
Самое главное нарушение форелеводов, вновь и вновь повторяет Александр, это пресловутое несоблюдение требований рыбоводно-биологического обоснования (РБО). Того самого, которое не требуется для открытия хозяйства и которое форелеводы делают по своей инициативе за свои деньги.
В качестве примеров, где грубо нарушается РБО и за это никто не наказывает, эксперт привел как раз упомянутую Игорем Пепеляевым Кондопожскую губу Онежского озера, где вместо нескольких тысяч тонн по факту выращивается 6-7, и упомянутый в первой части залив в районе Хийденсельги на Ладожском озере, где также выращивают не менее семи тысяч, хотя даже три много для этого места.
Кстати, по словам эксперта, многие форелеводы неправильно понимают РБО. Если предусмотрено 300 тонн на водоем, то это с учетом всех возрастных групп форели, которые растут в садках, а не только товарной рыбы на выходе. Это еще одна проблема в итоговых подсчетах.
Света нет, но вы развивайтесь
Александр подтвердил информацию и о том, что в Карелии для выращивания форели по гидрологии и гидрохимии из более 60 тысяч озер подходят чуть более 100. Он назвал цифру примерно в 112-116 озер. Но при этом отметил, что большинство даже этих водоемов для этого бизнеса недоступны.
Для открытия форелевого хозяйства необходима инфраструктура – дороги, электричество. Так вот из этих почти 120 озер с обустроенным доступом и подведенным электричеством знаете сколько? Два – Онежское и Ладожское. Увеличим их до 40, посчитав вклад самих форелеводов, которые в Карелии становятся еще и строителями дорог и линий электропередач.
К остальным 80 водоемам у нас нет ни дорог, ни доступного электричества. Лоухский, Сегежский, Костомукшский районы почти не задействованы. Именно в них потенциал на увеличение объемов, а не там, где и так уже перебор.
Форелеводы нередко сами вынуждены тянуть линии к своим хозяйствам. Фото автора
Чиновник Игорь Пепеляев называет другую цифру. По его информации инфраструктуры для развития отрасли нет примерно на 40 водоемах. На более 70 озерах, где ученые дают добро на открытие хозяйств, форелеводы либо работали, либо уже работают.
Что делать?
Я попросил Александра обозначить, что необходимо сделать, чтобы форелеводство развивалось и при этом не наносило вред окружающей среде.
Первое, по его мнению, необходимо создать инфраструктуру для новых хозяйств – строить дороги, проводить свет.
Важно также возродить систему качественного контроля за форелеводами на местах. Необходимо не только включить РБО в обязательное требование для предоставления участка, но и заставить предпринимателей его соблюдать. Сейчас, повторил наш собеседник, не менее половины игнорируют эти требования.
По его словам, необходимо также усилить контроль за отбором рыбы и проб воды на исследования. То, как это происходит сейчас, уверен Александр, это не контроль, это, по его словам, профанация и зарабатывание денег лабораториями. Рыбу и воду на исследования привозят сами рыбоводы, имея все возможности и рыбку получше взять и воду не у садков набрать. Исследования вреда хозяйств никто не проводит (те 15 водоемов скорее исключение). Никаких административных дел по вопросам экологии в отношении форелеводов тоже никто не возбуждает.
Вместо эпилога
В завершении нашей беседы я попросил Александра высказать мнение по ситуации на озере Сяргозеро. Он сразу сказал, что для того, чтобы говорить уверенно, необходимо тщательно изучить ситуацию, правильно провести необходимые исследования воды и донного сапропеля. По его мнению, на таких озерах выращивать форель можно, только объемы должны быть до 50 тонн, а не 300. В Финляндии множество хозяйств, где растят до 50 тонн. Они вреда не наносят, считает он.
По мнению нашего эксперта, проблемы с качеством воды в Сяргозере, на которое жалуются местные жители, скорее всего, не наговоры, что бы ни говорили форелеводы.
Сяргозерским бабушкам оговаривать форелеводов незачем. Фото автора
Александр полагает, что изменения качества воды вызвали не фекалии или неправильное кормление. Он предположил, что проблема может быть в избыточной биомассе, выращиваемой в водоёме, а также в завезённой больной рыбе, которая в итоге погибла.
Так это или нет, проверить сложно. В любом случае, как мне кажется, в ходе расследования удалось выявить очень важные моменты. Форелеводы действительно недоговаривают и наносят реальный вред окружающей среде, власть действительно закрывает глаза, ставя по главу угла экономику, проверяющие органы действительно не справляются, либо не хотят справляться.
Впрочем, и местные жители тоже склонны верить слухам и нередко ошибаются, не говоря уже о том, что и сами активно участвуют в уничтожении водоемов.
Еще добавлю, что, изучая тему форелеводства, понял важную вещь – это действительно очень сложный бизнес. Успех форелевода зависит от тысячи составляющих. Тут и экология, и вода, и особенности водоема, и глубины. А еще качество малька, корма, оборудования, профессиональный уровень рыбоводов, персонала, глубокие знания всех особенностей и нюансов, обеспечение безопасности, умение найти контакт с местными жителями. А еще очень большие инвестиции, ведь, как мы видим, первые пять лет никаких доходов нет, одни расходы. Только при соблюдении всех тысячи условий можно рассчитывать на успех.
Сяргозеро. Фото автора
Что же до Сяргозера, то хочется думать, что там все будет хорошо, что форелеводы Козыревы и Артамоновы относятся к порядочным бизнесменам. Уж больно оно красивое это плотвиное озеро Сяргозеро, не хочется его потерять.