О чем думают животные
Думают ли животные?
О чем думает собака, глядя на хозяина умными, по-человечьи выразительными глазами? А рыбки в аквариуме – они соображают что-нибудь или совсем безмозглые? Или голуби на балконе – шевелятся ли какие-то мыслишки в их пернатых головках? Думают ли животные? Как? О чем? Каждый хоть раз да задавался этим вопросом, глядя на вполне разумное с нашей точки зрения поведение, например, белки в парке, делающей запасы на зиму. Ответить на него исчерпывающе попытался Акош Карой в одноименной книге. И вот что у него получилось…
К временам великого физиолога Павлова человечество наконец прониклось мыслью о том, что по себе не судят. Сам Иван Петрович, изучая высшую нервную деятельность в своей лаборатории, всячески боролся против антропоморфизма, ставящего знак равенства между психикой человека и животных. И даже штрафовал коллег за выражения типа «собака подумала», «собака почувствовала», «собака захотела». Однако с годами Павлов сделался менее строгим в этом вопросе. Накопленный научный материал привел его к мысли, что условный рефлекс – явление не только физиологическое, но и психологическое тоже и вопрос, что общего в психике животных и человека, вполне правомерен.
В естественных условиях животные кажутся нам удивительно разумными, и мы склонны принимать их целесообразное поведение за практический расчет. Но в искусственно созданных условиях их поведение зачастую, наоборот, явно неразумно. Что это значит? Когда окружающая среда определяет поведение животных, речь идет о рефлексах, т.е. о механическом ответе, а не о результате размышлений. Если изменить условия, к коим приспособлено унаследованное поведение зверей, то их целеустремленные действия превращаются в лишенный смысла автоматизм. Рефлексы, как мы все знаем из школьного курса биологии, могут быть очень сложны и составлять длинные цепи. Они бывают врожденными и приобретенными, возникают сразу или только при созревании особи. Они определяют все многообразное и сложное поведение живых существ от инфузорий до высших приматов и даже позволяют им обучаться. Как показали широко известные опыты Павлова на собаках, в основе обучения лежит механизм выработки условного рефлекса. Однако если новый рефлекс не используется, он со временем затормаживается.
Но раз щука способна к суждениям и заключениям, значит, она думает! Правда, с понятием у щуки и вообще у животных дело обстоит иначе. Понятий как таковых у них нет – только обобщения возможны, но понятия формируются из обобщений. Именно так было у человека. Да, мышление людей и животных не равно друг другу, но характерные черты мышления у животных налицо.
Глава 5. Думают ли животные?
Глава 5. Думают ли животные?
Принято считать, что животные не способны к образованию понятий, а управляются условными рефлексами. Популярность такого мнения объясняется опытами академика Павлова по образованию условного рефлекса у собак. Эти опыты оказали настолько важное влияние на развитие психологии вообще и на развитие зоопсихологии в частности, что нужно остановиться на них подробнее.
В начале XX века академик Павлов, изучая процессы пищеварения у собак, обратил внимание на любопытный факт. Слюна у подопытных собак начинала выделяться до того, как исследователь показывал ей пищу. Павлов предположил, что если собака реагирует выделением слюны не на пищу, а на появление экспериментатора, то она как-то связывает обстановку начала эксперимента и последующие кормление. Он решил проверить догадку и провел ряд экспериментов, в которых собаки получали пищу и одновременно звенел звонок. Догадка блестяще подтвердилась. Через некоторое время собаки начинали выделять слюну по звонку, даже если им не давали пищи. Павлов назвал такую реакцию условным рефлексом.
В отличие от безусловных рефлексов, которые являются врожденными, условные образуются на любой стимул, если он сочетается с приемом пищи.
Дальнейшие опыты показали, что с помощью вырабатывания условных рефлексов можно научить собаку достаточно сложному поведению.
Опыты академика Павлова в свое время были значительным шагом вперед. В его экспериментах над собаками впервые в истории психологии были получены точные и воспроизводимые результаты.
Но, к сожалению, эти результаты были неправомерно обобщены на всю психическую деятельность животных. В результате многие зоопсихологи пытались свести любое поведение животного к процессу образования условных рефлексов. Это казалось таким простым и понятным! Любое поведение – это набор рефлексов.
Но свести деятельность животных к простому образованию условных рефлексов получалось далеко не всегда.
В 1929 году Блоджет проводил эксперименты над крысами. В этих экспериментах крысы находили приманку в лабиринтах. С каждым разом они отыскивали ее все быстрее, а в конце эксперимента уже не бегали по лабиринту, а направлялись сразу к приманке. Этот опыт хорошо объяснялся образованием условных рефлексов. Затем опыт был изменен. Одной группе крыс предварительно предлагался этот же лабиринт без всякой приманки. Крысы просто бегали по лабиринту и знакомились с ним. Другая группа лабиринт не изучала. Затем с обеими группами крыс повторялся опыт на поиск приманки в этом лабиринте. Выяснилось, что крысы, которые раньше уже были знакомы с лабиринтом, обучались находить приманку значительно быстрее.
Этот результат кажется вполне предсказуемым, но для теории условных рефлексов он стал камнем преткновения. Зачем крысы обучались, если они не получали пищи?
Блоджет назвал этот способ научения латентным. Этот термин получил широкое распространение, хотя он крайне неудачен. Слово «латентный» означает «скрытый». Но в этом опыте крысы действительно обучались и обучались совершенно явно. Они исследовали лабиринт и составляли понятие о лабиринте. Можно сказать, что они создавали внутреннюю карту лабиринта. Процесс картирования не является скрытым или побочным. Этот процесс исключительно важен для животного, ибо позволяет запоминать условия той обстановки, в которой животное находится.
Выводы Блоджета показались слишком сомнительными, потому что образование понятий для животных в тот момент считалось невозможным. Толмен повторил эти эксперименты с бо?о?льшим количеством лабиринтов и получил сходные результаты.
Спенс и Липпет решили упростить этот эксперимент. Сытые крысы помещались в ящик с двумя ответвлениями. В одном помещалась вода, в другом – пища. Так как крысы были сыты и не испытывали жажды, то они просто бегали по ящику и с равной вероятностью забегали в ответвления. Затем одну группу перестали кормить, а другую – поить. И опять выпустили в этот же ящик. Выяснилось, что голодные крысы сразу бежали в ответвление с пищей, а испытывавшие жажду – в ответвление с водой. Очевидно, что они запоминали, где находится вода и пища, а потом использовали это знание в подходящей ситуации. Столь простая ситуация никак не объяснялась теорией условных рефлексов. Ученым пришлось признать, что поведение млекопитающих является более сложным, чем это показалось в начале века.
И окончательно пришлось отказаться от условного рефлекса как причины поведения животных после опытов американского ученого И. Ф. Дэшиелла. Он показал, что пробные забеги крыс в тупики лабиринта вовсе не случайны, а, как правило, производятся в сторону «цели». После первой ориентировки в лабиринте животное выбирает общее направление движения и уже старается двигаться в этом направлении. Аналогичные данные были получены Спенсом и Шипли.
Позже было установлено, что условный рефлекс – это функция даже не мозга, а нервных ганглиев. Выработать условный рефлекс можно даже у пчел. Таким образом, условный рефлекс – это достаточно примитивный способ реагирования на окружающую среду, который появился на очень ранней стадии эволюции нервной системы. У млекопитающих условный рефлекс хотя и сохраняется, но не является основным психическим процессом.
Основной психический процесс млекопитающих состоит в обучении путем сохранения образа окружающей среды в коре головного мозга. Этот образ используется в дальнейшем, поэтому большое значение получает память, которая сохраняет образы внешней среды и помогает использовать их для более эффективного поведения.
Образ, который животное хранит и запоминает, имеет свои особенности. Каждый внешний объект для животного интересен, прежде всего, с точки зрения избегания опасности или добывания пищи. Поэтому детально запоминать и распознавать весь объект смысла не имеет. Гораздо более эффективно выделять некоторый набор ключевых признаков и определять только их. Таким образом кора делает первый шаг к появлению абстракции.
Абстракция позволяет упростить реальность и эффективно действовать даже в сложной обстановке. Быстро выделить сходные признаки хищника и убежать – для зайца гораздо безопаснее, чем если бы он сел, подпер голову лапой и раздумывал: «Что бы это могло быть?»
Но слишком абстрактное восприятие действительности тоже опасно. Сходные объекты могут вести себя по-разному. Если волк не сможет отличить больного оленя от здорового, то это может кончиться очень печально для волка. Поэтому животное должно иметь возможность уточнения и развития понятий. Это приводит к особому виду поведения млекопитающих, которое Ротенберг назвал поисковым поведением.
Поисковое поведение выделяет млекопитающих в царстве животных. Менее развитые животные всегда осуществляют поведение, которое непосредственно связано с выживанием и размножением. Поисковое поведение – это поведение особого рода. Оно не связано с конкретным решением определенных задач, а предназначено для знакомства с миром. Млекопитающие становятся любопытными. В отличие от менее развитых животных, они активно ищут в окружающей среде что-то новое, принюхиваются, прислушиваются, изучают. Поэтому каждое млекопитающее имеет понятие о каждом объекте в окружающем его мире, а следовательно, может использовать это понятие для достижения своих целей.
Кора головного мозга дает интерес к жизни.
На основе полученных знаний животные устанавливают причинно-следственные связи между событиями и успешно их используют для достижения своих целей.
Так как образование понятий о мире мы обычно называем пониманием, а использование понятий для решения задач – обдумыванием, то млекопитающие, несомненно, и понимают, и думают.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.
Продолжение на ЛитРес
Читайте также
Что они о нас думают и как видят
Что они о нас думают и как видят Как эпиграф к теме о мужских вкусах, приведу слова Нинон Ланкло, французской куртизанки, жившей в семнадцатом веке:«Самые лестные признания не те, что делаются намеренно, а те, что вырываются помимо воли…».По большому счету, мужчины думают о
Глава 12 О чем думают мужчины во время секса?
Глава 12 О чем думают мужчины во время секса? Есть известная шутка, что девушки занимаются сексом, чтобы было с кем поговорить, а мужчины разговаривают с девушками, чтобы было с кем заняться сексом. Так ли это? Правда ли, что всем мужчинам нужно лишь одно? Чего ждет сильный
Глава восьмая. В которой животные сотрудничают, чтобы соперничать
Глава восьмая. В которой животные сотрудничают, чтобы соперничать Племенные пираты «Поведением животных управляют различные инстинкты и естественные наклонности, и нашим тоже… Мы, по природе своей, должны осуждать ложь, необоснованную жестокость, несправедливость и
Глава пятая ТАЙНА СУЩЕСТВА (или почему все «думают только о себе»)
Глава пятая ТАЙНА СУЩЕСТВА (или почему все «думают только о себе») Вот мы и подошли к самой, может быть, животрепещущей теме этой книги – к нашему половому эгоизму. Все женщины уверены в том, что «мужчины думают только о себе», и все мужчины, в свою очередь, убеждены в том,
Глава пятая ТАЙНА СУЩЕСТВА (или почему все «думают только о себе»)
Глава пятая ТАЙНА СУЩЕСТВА (или почему все «думают только о себе») Вот мы и подошли к самой, может быть, животрепещущей теме этой книги — к нашему половому эгоизму. Все женщины уверены в том, что «мужчины думают только о себе», и все мужчины, в свою очередь, убеждены в том,
О чем думают антрозоологи
О чем думают антрозоологи Антрозоология не признает границ между науками. В наших рядах вы можете встретить психологов, ветеринаров, специалистов по поведению животных, историков, социологов и антропологов. Как и в других областях, среди антрозоологов не всегда царит
Антропоморфизм: что мы думаем о том, что думают животные
Антропоморфизм: что мы думаем о том, что думают животные Нацистская политика защиты животных служит прекрасным примером сложных путей, которыми может пойти человеческая мысль в рассуждении о моральном статусе человека и животного. Впрочем, странные идеи о животных
Глава 6. Насколько умны животные
Глава 6. Насколько умны животные Достижения животного интеллекта мы рассмотрим на примере самых выдающихся представителей животного
О чем думают животные?
О чем думают животные? – У меня такой глупый пес! Я ему говорю: «Принеси тапочки!», а он пошел варить борщ. Когда я был школьником, у меня была овчарка. Она очень хорошо выполняла команды: «Сидеть!» или «Лежать!». Когда я на нее смотрел, она выжидающе смотрела на меня. У меня
Что думают специалисты?
Что думают специалисты? Медики, психологи, педагоги словосочетание «дети индиго» стараются не использовать. Но особенности современных детей отмечают: и у нас в стране, и за рубежом появляется все больше невнимательных, неусидчивых, чрезвычайно активных,
О чем думают животные
Норберт Заксер. Человек в животном. Почему животные так часто походят на нас в своем мышлении, чувствах и поведении. М.: Издательский дом Высшей школы экономики, 2020. Перевод с немецкого Наталии Штильмарк под научной редакцией Елены Гороховской
Обычно мы связываем с понятием «обучение» приобретение новых поведенческих реакций. Это относится к наиболее изученной и у человека, и у животных форме обучения — ассоциативному обучению. В общем виде под ним подразумевается формирование связки между раздражителем, который до того не был значимым, или какой-либо незначимой поведенческой реакции, с поощрением либо наказанием. Таким образом животное учится, какие из исходно нейтральных раздражителей имеют значение и какие последствия влечет то или иное поведение.
Вероятно, самая известная форма ассоциативного обучения — выработка классического условного рефлекса. Это понятие неразрывно связано с именем русского ученого Ивана Петровича Павлова. Павлов был физиологом и исследовал пищеварительные железы. В его опытах на собаках ему бросилось в глаза, что они начинают выделять слюну не тогда, когда их кормят, а раньше — уже когда слышат шаги, приближающиеся к их клеткам. Это наблюдение вдохновило Павлова на его знаменитые эксперименты, которые коротко можно описать следующим образом. На первом этапе собака получала определенное количество пищи, при этом измеряли, сколько слюны она выделяет. На втором этапе в той же ситуации звучал звук колокольчика, но пищи собака не получала. Как и ожидалось, эта ситуация выделения слюны не вызывала. Когда на третьем этапе кормление и звонок колокольчика происходили одновременно, собака выделяла слюну как на первом этапе. Если совместная презентация пищи и звука повторялась многократно, то на четвертом этапе уже один звук колокольчика вызывал выделение слюны. Собака обучалась реагировать на прежде нейтральный раздражитель — звук — выделением слюны, и раздражитель таким образом из нейтрального превращался в условный.
Соответственно, пища получила обозначение безусловного раздражителя. Существенным признаком классического условного рефлекса было формирование ассоциации между поощрением, в данном случае пищей, и условным раздражителем, в данном случае — звуком. Как показывает множество исследований, практически любой стимул в окружающей среде может стать условным раздражителем и вызывать условный рефлекс. Так, собаки Павлова научились выделять слюну не только в ответ на звук, тот же рефлекс можно было вызвать и оптическими сигналами, например, загорающейся лампочкой. Многие животные легко вырабатывают условные рефлексы в ответ на запаховые сигналы.
Наилучшие успехи в обучении достигаются тогда, когда условный стимул непосредственно предшествует безусловному или оба стимула действуют одновременно. Это понятно, ведь если бы в опытах Павлова звук колокольчика раздавался за несколько часов до или после кормления, животные, конечно, не сформировали бы ассоциацию между этими двумя событиями. Интуитивно понятно и то, что условный рефлекс постепенно затухает и в конце концов вообще не может быть вызван условным стимулом, если безусловный стимул, то есть поощрение, какое-то время не поступает. Рано или поздно собаки Павлова прекратили бы выделять слюну в ответ на звук, если бы по крайней мере время от времени не получали одновременно с ним кусок мяса.
Условные рефлексы могут быть вызваны не только поощрением, или, как говорят, положительным подкреплением, но и наказанием, то есть отрицательным подкреплением. Если собаку слегка ударить по лапе, она подожмет ее. Если во время этого действия раздается определенный звук, а вся процедура повторяется многократно, то через какое-то время собака будет точно так же поджимать лапу в ответ на один только звук.
Если собака Павлова выработала условный рефлекс на звук частотой 1000 герц, то она реагирует не только на эту частоту, но выделяет слюну и в ответ на звук частотой в 1020 герц. Этот феномен, то есть выработка условного рефлекса в ответ на стимул, подобный условному, был назван генерализацией. При этом выделение слюны будет тем сильнее, чем ближе сходство данного стимула с тем, на который у собаки уже выработан условный рефлекс, и тем слабее, чем сильнее он от него отличается. Логичным будет заключить, что собака в состоянии отличить друг от друга звуки в 1000 и 1020 герц, иначе количество отделяемой слюны в обоих случаях было бы одинаковым. Если же продолжить эксперимент и сопровождать поощрением только реакцию в ответ на 1 000 герц, но не 1020, то через какое-то время собака будет реагировать только на частоту 1000 герц. Если и дальше сравнивать реакцию на звуки различной частоты, то можно выяснить, до какой степени точности собака способна их дифференцировать. Такая, как говорят специалисты, «дискриминация стимулов» позволяет исследовать, что именно воспринимают животные своими органами чувств и где проходят границы их возможностей.
Так, Карл фон Фриш уже более 100 лет назад с помощью опытов с условными рефлексами выяснил, различают ли цвета пчелы. Когда он предложил им сахарный сироп в стеклянном блюдечке на желтом картоне, то пчелы быстро связали желтый цвет с пищей. Соответственно, после этого они предпочитали емкости на желтых подставках, а не таких же синих, зеленых или фиолетовых. Если же у животных был выработан условный рефлекс, наоборот, на синий цвет, то они уже предпочитали синий. Таким образом, опираясь на классический условный рефлекс, фон Фриш сумел безусловно доказать то, что полностью противоречило тогдашним хрестоматиям, а именно, что пчелы способны различать цвета и вовсе не являются дальтониками!
Так же с помощью простого условного рефлекса можно показать, что золотые рыбки слышат. Если встать на берегу пруда и свистнуть, рыбки не будут реагировать. Если по поверхности воды рассыпать корм, то через некоторое время рыбы подплывут, чтобы собрать его. Если соединить оба действия и день за днем перед каждой кормежкой громко свистеть, то в конце концов рыбки начнут подплывать и тогда, когда свист не сопровождается кормом. Значит, они слышат, иначе у них нельзя было бы выработать условный рефлекс на звук.
Условные рефлексы, как их описал Павлов, широко распространены в животном мире, от беспозвоночных до шимпанзе. Феномен мимикрии, когда животные используют для защиты зрительный обман, также отчасти базируется на этом процессе обучения. Например, птицы не имеют врожденного знания о том, что монархи — американские бабочки с очень яркой окраской — несъедобны. Но если птицы их едят, у них начинается тошнота и рвота. Один-два таких опыта — и птица будет избегать бабочек этой окраски, а также схожих с ними. Любопытно, что есть другой вид бабочек, поразительно схожий окраской с монархом, но, в отличие от него, абсолютно съедобный. Однако птица, которая один раз отравилась, съев монарха, впредь не станет трогать и его безобидного двойника. Таким образом, этот вид пользуется классическим условным рефлексом, имитируя опасный вид и обманывая врага.
Ассоциативное обучение: оперантный условный рефлекс
Вторая важная форма ассоциативного обучения наряду с классическим условным рефлексом — оперантный условный рефлекс. Он связан прежде всего с именем американского психолога Берреса Фредерика Скиннера. Если при классическом условном рефлексе новый стимул связывается с уже существующей реакцией, то при оперантном животное обучается тому, что, совершив изначально случайное действие, получает поощрение и таким образом добивается цели. Нагляднее всего эту форму обучения иллюстрируют исследования в так называемых ящиках Скиннера. Это специальные аппараты, где укреплен, например, рычаг, на который можно нажать, или шайба, которую можно клюнуть. Проводились исследования прежде всего на крысах и голубях. Животное, помещенное в ящик, выполнив такое действие, автоматически получает поощрение, например из специально открывающейся кормушки. Когда крысу впервые сажают в такой аппарат, она начинает бегать по нему взад и вперед, обследуя окружающую обстановку, и производит все возможные манипуляции. В какой-то момент она случайно давит на рычаг и в какой-то момент обнаруживает упаковку с кормом. Через некоторое время крыса запоминает, что между нажатием на рычаг и получением корма есть связь. И если первое нажатие на рычаг было случайным, то теперь уже крыса производит это действие целенаправленно, чтобы получить корм.
Поэтому оперантный условный рефлекс называется также обучением путем проб и ошибок либо обучением на успех. В принципе оно приводит к тому, что действие, связанное с поощрением, повторяется все чаще, в то время как другое действие, не получающее подкрепления, постепенно отходит на задний план. Чтобы между поведением и поощрением могла быть сформирована ассоциация, поощрение должно как можно быстрее следовать за действием. Если временнάя дистанция слишком велика, обучения не происходит. Скиннер обнаружил, что успех обучения резко сокращается, если между нажатием на рычаг и пищевым поощрением проходит больше восьми секунд.
Впрочем, существуют примечательные исключения. Так, если дикие крысы находят незнакомую пищу, то они отъедают от нее сначала лишь немножко и ждут, не станет ли им плохо. При этом они даже через несколько часов еще способны провести параллель между поеданием определенного корма и подступающей тошнотой. Если плохо им не становится, то в последующие ночи они поедают все больше этого корма, пока, наконец, не станут есть его в обычных для себя количествах. Однако если они почувствуют, что им становится нехорошо, то с этого момента они будут и в дальнейшем избегать этого корма.
Как показывают наблюдения, ассоциации между определенным действием и его последствиями в некоторых случаях могут быть сформированы и тогда, когда между двумя этими событиями проходит относительно длительное время. Кроме того, этот пример показывает, что за счет оперантного условного рефлекса животные учатся не только тому, какие действия приводят к поощрению, но и тому, каких неприятных ситуаций или опасностей им следует избегать. Как и при классическом условном рефлексе, успех обучения при оперантном через какое-то время требует закрепления. Представим, например, крысу, которая научилась нажимать на рычаг, чтобы получить пищевое поощрение. Она будет повторять то же действие и в том случае, если будет получать корм в ответ лишь на каждое второе, десятое или даже сотое нажатие. Однако если оно вообще перестанет сопровождаться поощрением, то крыса рано или поздно прекратит нажимать на рычаг.
Обучение за счет оперантных условных рефлексов имеет в жизни животных немаловажное значение. Оно играет решающую роль в поисках пищи, обучении социальным правилам, совершенствовании определенных поведенческих алгоритмов и освоении новых местообитаний. Наконец, эта форма обучения всегда задействована там, где определенные поведенческие алгоритмы должны быть опробованы впервые. Воспитание животных в неволе также по большей части базируется на выработке оперантных условных рефлексов.
Думают ли животные?
Во всем том, что относится к обучению животных, наука в течение десятков лет концентрировалась почти исключительно на изучении условных рефлексов. Неудивительно, что эти формы обучения к настоящему времени отлично исследованы и расшифрованы вплоть до их нейронных и молекулярных основ. Но именно поэтому со временем создалось впечатление, что наряду с привыканием животным доступны единственные формы обучения — различные типы условных рефлексов. Вопрос о том, не обладают ли животные и более высокими когнитивными способностями, отошел на задний план. Более того, на него зачастую отвечали отрицательно, не проводя соответствующих исследований. Ситуация в корне изменилась после выхода в свет в 1985 году книги американского зоолога Дональда Гриффина «Мышление животных» (Animal Thinking). Он представил в ней точку зрения, что некоторые животные вполне способны думать и даже располагают некоей формой сознания. По его мнению, ученым стоило бы исследовать эти ментальные процессы. Множество ученых откликнулись на его призыв, и в исследовании когнитивных способностей животных начался настоящий бум, который продолжается до сих пор и привел к появлению нового научного направления, изучающего когнитивные способности животных (Animal Cognition). Хотя, справедливости ради, надо сказать, что и задолго до книги Гриффина на эту тему проводилось немало замечательных исследований.
Незадолго до Первой мировой войны руководителем исследовательской станции на Тенерифе, занимавшейся изучением антропоидов и принадлежавшей Прусской академии наук, стал Вольфганг Кёлер. С 1914-го до 1917 года он исследовал «разумное поведение» человекообразных обезьян и решил выяснить, не могут ли эти животные подобно людям иметь в какой-либо ситуации свою точку зрения и решать проблемы через своего рода мышление. В самой известной своей работе он исследовал использование орудий у шимпанзе. Одним из первых он применил для документирования полученных результатов фотосъемку. В одном из экспериментов снаружи от вольера, в котором находилась группа шимпанзе, положили банан. Животные заметили фрукт и попытались дотянуться до него через прутья клетки, но банан лежал слишком далеко. В вольере находилось несколько полых палок, которыми шимпанзе время от времени играли. Внезапно Султан, самый умный из шимпанзе Кёлера, взял две разные палки, вставил более тонкую в более толстую и направился к прутьям решетки. Он целенаправленно использовал получившуюся длинную палку в качестве орудия и подтянул к себе банан. Очевидно, он осознал проблему и решил ее благодаря сознательному поведению.
Что он действительно был в состоянии это сделать, показал второй эксперимент. Кёлер подвесил в вольере банан так высоко, что шимпанзе не могли его достать. Животные тем не менее первым делом попытались до него допрыгнуть. Из этого ничего не получилось. В вольере лежало несколько ящиков разного размера. И снова именно Султан взял один из ящиков, поставил его прямо под бананом и забрался на него. Поняв, что высоты ящика не хватает, он притащил туда еще один ящик и еще один, затем, поставив один на другой, забрался на всю эту шаткую конструкцию и, подпрыгнув, достал банан. И в этом случае Султан достиг своей цели благодаря разумному действию, направленному на решение проблемы. Оглядываясь назад, мы видим, что работы Вольфганга Кёлера стали началом изучения когнитивных способностей животных. Впервые было продемонстрировано, что животные в принципе в состоянии учиться не только методом проб и ошибок, но и иcпользуя сознание.
Однако эти факты долгое время игнорировались, и потребовались десятки лет для того, чтобы к их изучению присоединились другие ученые. В 1960-х годах выводы Кёлера наряду с другими специалистами убедительно подтвердили Бернхард Ренш из Университета Мюнстера и его коллеги. В своих остроумных экспериментах они продемонстрировали, что самка шимпанзе Юлия была способна действовать целенаправленно, по заранее намеченному и продуманному плану. В ходе одного из экспериментов Юлия сначала научилась бросать железный жетон в прорезь автомата, который выдавал ей в качестве поощрения кусочек банана, виноград либо печенье. Затем ее посадили перед лабиринтом, на котором сверху лежала стеклянная пластинка. В лабиринте находился тот самый железный жетон для «пищевого» автомата. Юлия быстро сообразила, что с помощью магнита жетон можно подтянуть через ходы лабиринта к одному из боковых выходов, где его можно будет взять. Проделав все это, она побежала к автомату с едой, бросила туда жетон и получила в награду лакомство. На следующем этапе опыта перед Юлией был лабиринт, составленный из двух симметрично подогнанных друг к другу, многократно закрученных ходов, причем лишь один из них имел боковой выход, а второй заканчивался тупиком. Юлия какое-то время рассматривала лабиринт, затем взяла магнит, выбрала правильный путь и подтянула жетон к боковому выходу.
Шаг за шагом ученые усложняли и совершенствовали лабиринт, добавляя в него все новые ответвления, запутанные ходы, ведущие в тупики, и выходы, из которых, однако, только один годился для того, чтобы достать через него жетон. Для каждого нового захода использовали новый лабиринт с новой системой ходов, так что Юлии каждый раз приходилось строить новый план. Результаты были просто поразительные: перед тем как приступить к делу, Юлия всякий раз рассматривала лабиринт не более минуты. Затем хватала магнит и ловкими движениями пыталась подтянуть жетон к выходу. При этом в 86 из 100 усложненных лабиринтов она выбрала правильный путь.
Тот же самый эксперимент Бернхард Ренш и его коллеги провели с шестью студентами. Стоит заметить, что их результаты были не намного лучше, чем у Юлии. По некоторым показателям шимпанзе даже опередила отдельных студентов.
В последние десятилетия когнитивным способностям животных посвящено множество исследований. Они убедительно подтверждают выводы Кёлера и Ренша и доказывают, что и другие виды животных способны на разумные действия. Так, в одном гениально простом исследовании орангутанам дали плексигласовую трубку длиной 25 см и 5 см в диаметре, на четверть заполненную водой. На поверхности воды плавал арахис — очень ценное с точки зрения животных лакомство. Вытащить орех из трубки пальцами не получалось. Однако все пятеро участвовавших в эксперименте животных спонтанно нашли решение проблемы: они подходили к стоящей неподалеку поилке, набирали в рот глоток жидкости, выплевывали его в трубку и повторяли это до тех пор, пока уровень жидкости не поднимался настолько, чтобы оттуда без проблем можно было вынуть арахис.
Сегодня ни один исследователь поведения уже не сомневается в том, что звери с высокоразвитым мозгом, такие как обезьяны, хищные млекопитающие, слоны или киты, способны учиться благодаря разумному планированию. Они умеют спонтанно оценивать ситуацию, мысленно осуществлять необходимые действия и затем целенаправленно их реализовывать. Иначе говоря, эти животные умеют думать!