О чем житие протопопа аввакума кратко
Краткое содержание Житие протопопа Аввакума, им самим написанное
Аввакум родился в семье нижегородского священника Петра и Марии. Будучи ребёнком, он увидел мёртвое животное, и это зрелище сильно напугало его, и мальчик долго думал о смерти и спасении души. Именно с этого момента он каждую ночь читал молитву.
После смерти Петра, Мария устроила замужество сына на бедной, но набожной девушке Анастасии. Аввакум стал священником и в 31 год был уже протопопом. Заступаясь за беззащитных и обездоленных, он попал в немилость одному большому начальнику и за свою дерзость был выгнан из дома с женой и только что родившимся сыном. Вскоре он вернулся в разграбленный дом, но неприятности продолжали преследовать молодую семью. В конце концов протопоп был изгнан со своей земли и отправился в Москву.
Протопоп много исцелял людей, в которых «вселился бес», новорождённых детей избавлял от грыжи. В первые годы служения он часто пугался бесов, но благодаря молитвам и вере сумел побороть свои страхи. Как-то, рассердившись на жену, Аввакум побил её и тут же был наказан за это: он не мог справиться со своей бесноватостью, пока не извинился перед супругой.
В это время Никон стал патриархом и ввёл изменения: креститься полагалось теперь тремя пальцами, а количество земных поклонов уменьшилось. Аввакум с единомышленниками написали царю письмо, где назвали всё это ересью и отступлением от истинной веры. После этого Аввакум был сослан в Сибирь. Тут его невзлюбил местный дьяк Иван, часто доносящий на него. Аввакума было решено переводить в Даурии. В пути судно, на котором плыл протопоп с семьей, чуть не утонул. Вскоре Аввакума заточили в Братский острог, а супруга с детьми жили неподалёку от тюрьмы. Видеться им не позволяли.
Зимой случился страшный голод, многие погибли. Аввакум выжил благодаря помощи своей семьи. Вскоре священнослужитель отправился к московским землям, где начал проповедовать о вере, обличая патриарха Никона. В Москве царь и бояре доброжелательно встретили протопопа и даже предложили ему место в церкви, но при условии, что он примет нововведения Никона. Аввакум отказался. Тогда государь попросил его молчать о своём несогласии. Прошло полгода, и протопоп, не сдержавшись, всё же выступил перед царём против Никона, за что был сострижен и проклят. По всем землям начались преследования священнослужителей, несогласных с Патриархом: несчастным отрезали языки, пальцы, многих сожгли.
В произведении раскрыта личность несгибаемого борца, всем сердцем и душой верящего в праведность своих идей, мученика и защитника истинной веры.
Можете использовать этот текст для читательского дневника
Житие протопопа Аввакума. Картинка к рассказу
Сейчас читают
Главный герой романа – Илья Ильич Обломов. Ему около тридцати двух лет. Живет Илья Ильич в Петербурге в доме на Гороховой улице. Поначалу, переехав в город из своего родового поместья
Главный герой – доисторический девятилетний мальчик по имени Крек. В племени у каждого из детей свои обязанности. Креку предстоит стать ловцом птиц, его имя дословно это и означает.
В книге рассказывается о пенсионере по имени Павел Евграфович Летунов. Он проживал в дачном поселке в 1972 году. Старику недавно исполнилось 72 года. Он получает письмецо от своей старой одноклассницы Аси Игумновой, в которую раньше был влюблен
Датский король Хродгар, для того чтобы его имя вошло в историю решил соорудить огромную залу для пиршества королевских дружинников. Ему сопутствовала удача в войнах с соседними государствами
В мире нет ни одного человека который бы не знал имя Ганса Христиана Андерсена. Литературное творчество его было разнообразным, сказки он начал писать не сразу. Еще в детстве его любимым занятием было сочинительство.
Житие протопопа Аввакума:
Краткое содержание
Россия, XVII век. Описать свою жизнь Аввакума благословил его духовный отец инок Епифаний Соловецкий. С самого начала автор заявляет, что сторонники реформ патриарха Никона отпали от Бога. Солнечное затмение 1654 года, считает он, было знаком беды. Как раз тогда Никон стал «искажать веру». Затмение повторилось через 14 лет – тогда «горемыка» Аввакум с соратниками сидел в темнице.
Аввакум – уроженец села Григорово Нижегородской области. Отец его – священник Петр, мать – Мария (потом – монахиня Марфа). «Страху Божию», посту и молитве мальчика учил не отец, любитель выпить, а мать. Увидел он как-то у соседа «мертвую скотину» (животное), задумался о своей смерти, стал молиться по ночам.
Отец его умер, родня Аввакума не любила. Мать нашла ему жену – сироту Анастасию, дочку кузнеца. Вскоре мать его скончалась. В 21 год стал он дьяконом в церкви, через пару лет – «в попы поставлен». А уже спустя восемь лет – в протопопы.
Еще простым священником Аввакум своими пламенными проповедями привлек к себе 500 или 600 духовных чад (верующих, живших его советами) из разных сел и городов, включая столицу.
Один раз пришла к нему на исповедь девица с целым перечнем блудных (развратных) грехов. «Огонь блудный» напал на молодого священника. Чтоб избавиться, он держал руку на горящей свечке. Не хотел больше быть духовным отцом. И явилось ему видение: среди Волги плывут корабли золотые «Луки и Лаврентия», его духовных детей. А следом корабль еще краше, цветной, его.
Услышал об этом боярин Василий Петрович Шереметев. И как плыл по делам в Казань – вызвал на корабль Аввакума. Тот вины не признал, отказался и сына боярского благословить. По причине того, что тот, грешник, бороду брил. Приказал рассерженный Шереметев кинуть священника в Волгу.
И опять он пошел за правдой в Москву. Там назначили его протопопом, дали место в Юрьевце Поволжском. А уже спустя пару месяцев и оттуда его «попы и бабы» изгнали как «вора». Вновь бежал Аввакум в Москву. В третий раз его приняли не так радушно. Упрекнули, что бросил церковь и город.
Подался Аввакум в Кострому, к протопопу Даниилу, соратнику своему, а того тоже прогнали жители. Возвратился в Москву, взял его к себе в Казанский собор протопоп Иван Неронов.
Там и стал Аввакум свидетелем, как избрали в патриархи Никона. Новый патриарх, изучив «предания святых отцов и апостолов», внес такие исправления: поклоны на коленях заменил поклонами в пояс, и креститься велел тремя перстами (пальцами) вместо двух, как раньше. Внес правки и в церковное пение.
Понял Аввакум и единомышленники его, что пришло для них время страданий за веру. Все вместе составили письмо о неправдах (ересях) Никона царю. Все зачинщики письма пострадали: Даниила расстригли (сняли сан), уморили в тюрьме. А Ивана Неронова в ссылку сослали. Аввакум был на цепь посажен. Он не ел три дня. Вдруг пришел к нему кто-то (ангел или человек), дал поесть щей с хлебом.
Утром стали его просить подчиниться патриарху. Протопоп предпочел сидеть на цепи – лишь бы с Никоном не согласиться. И хотели его расстричь, да сам царь заступился по старой памяти.
Присудили Аввакума с семьей сослать в Сибирь, в Тобольск. Путь был трудный, да еще с очередным младенцем на руках. На новом месте разрешили ему служить. Правда, то и дело кто-нибудь строчил доносы на протопопа.
А потом приключилась история с дьяками Иваном Струной и Антоном. Протопоп встал на сторону Антона. Выяснилось также, что Струна за деньги скрыл грешника, виновного в кровосмешении. Аввакум побил дьяка. Дело повернулось так, что Струну признали виновным. Друг Струны боярин Бекетов, ругая протопопа, умер от злости.
Повезли протопопа еще дальше, на реку Лену в острог. А в пути его догнал новый указ: ехать в Даурию. В ту пору по Русской земле прошел мор – Аввакум считал его карой от Бога за реформы Никона. В Енисейске он громил жестокого воеводу Пашкова, потерпел побои. А потом с тем же Пашковым поехал дальше: тому дали воеводство в Даурии. На «Тунгуске-реке» едва не утонули, жена чудом спасла детей.
На Шаманском пороге им навстречу шел кораблик с двумя пожилыми вдовами. Они хотели стать монахинями. Но Пашков велел им найти себе мужей. Аввакум возразил, что в таком возрасте не до брака. Раздосадованный Пашков хотел гнать его, еретика, с «дощаника» (судна), чтобы шел среди гор пешком да помалкивал. А в горах тех – дебри непроходимые со змеями, волками, зубрами, гусями да пеликанами. Аввакум написал воеводе письмо с укорами. И Пашков подверг его избиению.
Посадили его в холодный Братский острог, что на реке Ангаре. Били, плохо кормили. И одна собачка, будто жалея узника, приходила к нему. Стало протопопу невмоготу, хотел уже прощенья просить у Пашкова. Но, на счастье, тот дал ему место в теплой избе. Вся семья Аввакума той зимой была с ним в разлуке, маялась в избе ворчливой бабы Ксеньи. Приходил в Рождество сын Иван увидеть отца, но Пашков запретил.
Весной, без припасов, повезли протопопа дальше. Летом он, среди прочих, тянул на себе застрявшее судно. Не раз мог утонуть. От сырости погнили последние вещи. Зимой он, запрягшись с сыновьями, тащил на себе нарты. Минуло четыре года, как вышли они из Тобольска.
Пришел к ним голод, стала семья протопопа питаться травой да мертвечиной (подобранными в лесу животными). Хорошо хоть, жена и невестка Пашкова тайно подкармливали. А потом и сын воеводы Еремей стал ему другом.
Захотел Пашков испытать силу Аввакума, прислал к нему двух «баб бешеных», служанок своих. Аввакум помолился, помазал их освященным маслом – им и стало легче. Спустя годы Афанасий Пашков с протопопом встретились в Москве: воевода стал монахом, прощенья просил.
От Нерчи-реки пять недель то ехали, то шли по льду в «варварской стране». Возроптала Марковна, жена протопопа. Он ее утешил, что верующему человеку «до самой смерти» покоя не видать. И, вздохнув, побрели они дальше.
И была у них «курочка черненька». Каждый день детям было по два яичка. И попала она к ним необычно: боярыня Пашкова велела протопопу молиться за своих заболевших кур. А из выздоровевших птиц – выделила ему одну. Впрочем, раз везли ее на нарте да ненароком придавили.
А с Пашковой раз он повздорил серьезно: был у нее младенец-сын. Каждый день его благословлял опальный протопоп. А младенец возьми и заболей. И Пашкова кинулась к знахарю. Но ребенку только стало хуже. Бросилась к Аввакуму со слезами – он встал на молитву, святым маслом дитя помазал, стал ребенок здоров. Даже сам Пашков приходил благодарить за сына. Уже позже, в Москве, протопоп хоронил свою благодетельницу.
Снарядил Пашков сына Еремея и казачий отряд в поход на Мунгальское царство (Монголию). И спросил у местного шамана – с победой ли вернутся. Тот ответил, что да. Аввакум же молился о провале – лишь бы не сбылось предсказанье язычника. И из войска всего только Еремей и вернулся.
Так прошло десять лет, вызвали Пашкова в Москву, на «Русь». Был такой же приказ и протопопу. Воевода уехал один. Шли Байкаловым морем, встретили рыбаков да охотников на соболей. Край изобильный: горы великолепные, травы сытные, дикий лук и чеснок. В водах – осетры да омули. Среди птиц – гуси да лебеди. Вновь прошли Енисейск, Тобольск. Поглядели на бунт инородцев. Так добрались они до Москвы.
Всюду Аввакум обращался к народу, обличал патриарха Никона. В Москве сам царь его принял. Дело в том, что Никон в ту пору у царя стал в немилости. Поселили Аввакума в Кремле. Лишь просили оставить борьбу против Церкви. Хотя б виду не подавать. Протопоп согласия не дал. Были знаки ему еще в ссылке держать старые обряды. Написал он письмо царю. А подал его юродивый Федор. Позже Федор жил у боярыни Федосьи Морозовой, соратницы Аввакума.
Повезли несговорчивого протопопа в новую ссылку, на Мезень. А потом вдруг вызвали на церковный Собор в Москву. Разрешили взять старших сыновей. На Соборе ждали, что Аввакум примкнет к Церкви. Но тщетно. Посадили его, как встарь, на цепь. После чего, наконец, расстригли (сняли сан священника). Аввакум в ответ проклял никониан. Заперт был он в Пафнутьевом монастыре. Туда тайно ходили его сыновья и Федор-юродивый (позже Федор был убит на Мезени).
Привели Аввакума на Собор вселенских патриархов, в московский Чудов монастырь. Но и там он не подчинился, спорил о вере и обрядах. Сам царь просил его образумиться. Аввакум стоял на своем. И сослали его в Пустозерск. Он и оттуда рассылал грозные послания народу и самому царю. Хотели предать смерти двух его сыновей, его соратников. Да те вместе с матерью со страху покаялись в расколе. Присудили им сидеть в земляной тюрьме. То же наказание вышло и самому Аввакуму. И хотел он там объявить голодовку, да соратники отговорили. Начались казни повсюду. Многим отсекали языки – те чудесным образом отрастали. Некоторых сожгли.
Аввакум возвращается мыслью к временам, когда был молодым попом. Было у него благословение царского духовника – книга святого Ефрема Сирина. Но он сдался на просьбы брата – совершил обмен книги на лошадь. И вошел в брата бес. Все закончилось, когда книга и лошадь вернулись к своим первым владельцам. Мог он и младенцев лечить, страдавших от грыжи. К нему, молодому, стал захаживать бес – он молитвами его прогонял. В жизни многим бесноватым помог, одному, Кириллушке, даже в темнице. А однажды прибил жену за свару с другой бабой, так бес в него самого вошел. Лишь раскаянием и избавился.
А в Тобольске бесновалась его духовная дочь Анна. Запретил он ей выходить замуж за Елизара, но Анна не послушалась. Даже сон ей снился, чтобы верила Аввакуму. Все равно обвенчалась. А годы спустя встретил он ее разумной, да монахиней. Позже довелось и ей за старые обряды пострадать. Много чудес было и в ссылках: и от смерти спасался, и в голодные дни рыбку чудом получал.
В финале Аввакум призывает всех православных твердо хранить старые обряды.
Читательский дневник «Житие протопопа Аввакума»
Сюжет
Молодой священник Аввакум никого не боится: стыдит и бояр, и начальников, и людей простых. Оттого часть народа – за него, а другая – против. Бьют его нещадно, гонят. Дважды ходит он за царской защитой в Москву. Ставят его протопопом в Юрьевце. Не ужившись и там, третий раз идет он к царю. Тот уже недоволен. И как раз тогда в патриархи выбирают Никона-реформатора. Того самого, что внес исправления в церковную службу, пение, поклоны, да сказал креститься троеперстием (сложением трех пальцев). В Москве было много сторонников старых обрядов. Написали они воззвание царю против Никона, его любимца. Царь и патриарх наказали зачинщиков. С кого-то сняли сан священника, а протопопа отправили в Тобольск.
Там еще он служил, говорил к народу речи. А потом с семьей сослали еще дальше – в неосвоенную толком Даурию. Воевода Пашков в пути и на месте много его притеснял, как раскольника. А жена воеводы верила ссыльному протопопу, отдала раз им курочку, дети питались яйцами. К месту ссылки шли и реками, и по льду. Насиделся Аввакум в мерзлых острогах, много разных чудес навидался, чудом в живых остался. И дождался вызова в Москву.
Оказалось, патриарх Никон попал в опалу. Впрочем, царь и не думал отменять его реформы. Просто возвратил некоторых его врагов, чтобы присоединить их к Церкви, закончить смуту в народе. Протопоп приехал – и отказался. Даже патриархи других стран вразумляли его, он не слушал. Тогда и его расстригли (сняли сан), сослали в Пустозерск, в земляную тюрьму. В эти годы семья уже была не с ним, отреклась от борьбы под страхом смерти. В конце своего жизнеописания Аввакум убеждает народ от старых обрядов не отступать.
Отзыв
Житие с художественной точки зрения – уникальное явление в русской литературе, одна из первых автобиографий. Язык ее – прост, доступен народу того времени. Герой истории – фанатичный борец за веру, идею, старину. Перед людьми в нем страха нет, он обличает знатных и богатых, церковное руководство и самого царя заодно. Тема семьи, воспитания, взаимовыручки, быта, народной доли. Тема природы – диких тогда краев Сибири. Тема чудес. История души человеческой. Как известно, старообрядец Аввакум был в итоге приговорен к сожжению в срубе из бревен. Этот факт – как финальная точка его «Жития».
Протопоп Аввакум: Житие протопопа Аввакума, им самим написанное
«Житие протопопа Аввакума» очень кратко
Краткое содержание «Житие протопопа Аввакума» для читательского дневника:
Житие протопопа Аввакума – это произведение, где сам Аввакум описал свою автобиографию. Он рассказ о своей жизни, делах, так что многие литературоведы и историки не раз изучали его работу.
Родился Аввакум в Новгороде. Его отец был священником. Был женат на дочери кузнеца. Когда ему был 21 год, он стал диаконом в церкви, в 23 года – священником, в 28 лет – протопопом. Когда Аввакум писал Житие, ему было 50 лет.
Кроме обличений и наставлений, в Житие протопопа Аввакума есть истории о его путешествиях. Он был на Байкале, на Большой Тунгуске, в Даурской земле. Его путешествия были связаны со ссылкой в Сибирь.
Дальше он несколько лет прослужил в Москве и снова был сослан в Пустозерье. Именно там он и написал свою знаменитую работу. Его постигла страшная участь. Он 15 лет прожил в жутких условиях в земляной тюрьме. И если сырая земля не смогла погубить его, то погубили люди. Он был сожжен в срубе дерева в 1681 году.
Житие протопопа Аввакума показывает нам еще одну историю о верующем человеке, который стал мучеником за свои идеалы и стремления. Сегодня его жизнью восхищаются многие.
Как была написана книга
Благословил на написание «Жития протопопа Аввакума», краткое содержание которого подойдёт для читательского дневника, его соузник инок Епифаний. Он же вносил правки в автобиографию своего последователя.
Кроме «жития» было написано множество писем, посланий, бесед, поучений, сочинений, в которых Аввакум разоблачал патриарха Никона и критиковал установленные им церковные правила. Создавалась книга была в промежутке между 1672 и 1676 годами.
«Житие» написано непривычным способом. Автор изъясняется на страницах своего произведения грубо, с нарушениями всех литературных норм. В книге есть много ругательств, относящихся, в основном, к церковной политике патриарха Никона и его последователей, описания физиологических отправлений.
Также Аввакум часто «сочетает несочетаемые стили». Например, в одной из глав он написал: «Царствие небесное валится в рот».
Житие первых русских святых — Бориса и Глеба
Анна Кашинская святая благоверная княгиня: житие, деканонизация
Преподобный Сергий Радонежский: житие, в чем помогает
Житие старцев нашего времени
Святая Валентина в православии: житие, иконы
Короткий пересказ «Житие протопопа Аввакума»
«Житие протопопа Аввакума» краткое содержание:
Очень часто в старину люди писали такие произведения, как житие. Одно из таких произведений написал Протопоп Аввакум, но только после того как был благословен на это своим духовным отцом, инока Епифанием.
Так повелось, что такое природное явление как Солнечное затмение считалось у людей ничем иным, как знаком Божьего гнева и отверженности.
В нашей стране это природное явление было в тысяча шестьсот пятьдесят четвертом году, и люди считали, что случилось оно из-за того, что великий русский патриарх искажал веру в Бога.
Вообще солнечное затмение — это довольно редкое явление и следующее произошло лишь спустя четырнадцать лет. Как раз в это время Аввакума и всех, кто его поддерживал, был так сказать его сторонником побрили и посадили в темницу.
Что касается автора данного произведения Аввакума, то он был рожден в Нижегородской земле. Его отец был священником, как и многие тогда. Его звали Петром, а маму — Марией, или как раньше чаще было принято говорить Марфой.
Отец несмотря на то, что был священником любил выпить и изрядно, а мать была человеком, который искренне и предано верил в бога, она соблюдала все посты и молилась за всех.
В двадцать один год, уже довольно солидный возраст по старым меркам Аввакум был отдан в дьяконы, примерно через два года службы он стал попом, а ещё через восемь лет с умел стать протопопом.
Так как он был человеком духовного мира, у него, как и у всех его соратников были духовные дети. В общей сложности именно у него насчитывалось около пятиста-шестиста духовных детей, так как где бы он не оказался он старался преподавать слово Божье и веру в Небесные силы.
К нему приходили многие люди, чтобы исповедаться и покаяться во всех совершенных делах. Каждого человека он выслушивал и помогал найти путь истинный.
Порой ему было очень трудно и тяжело, так человеческие грехи он очень часто воспринимал так будто это его собственные, ему очень тяжело давалась вся эта работа. Однако он очень любил то, чем занимался и считал это своим призванием.
Решившись написать житие он прежде всего хотел, как бы показать людям, что они во многом не правы, предостеречь их от совершения ошибок в будущем и постараться помочь каждому, кто нуждался в его помощи.
Это интересно: Александр Ярославич Невский (1221 — 1263) – князь Новгородский, Киевский, Владимирский, великий полководец и талантливый дипломат. Читайте Житие Александра Невского краткое содержание для читательского дневника.
По благословению отца моего старца Епифания писано моею рукою грешною протопопа Аввакума, и аще что реченно просто, и вы, господа ради, чтущии и слышащии, не позазрите просторечию нашему, понеже люблю свой русской природной язык, виршами философскими не обык речи красить, понеже не словес красных бог слушает, но дел наших хощет. И Павел пишет: «аще языки человеческими глаголю и ангельскими, любви же не имам, — ничто же есмь». Вот что много рассуждать: не латинским языком, ни греческим, ни еврейским, ниже [] иным коим ищет от нас говоры господь, но любви с прочими добродетельми хощет; того ради я и не брегу о красноречии и не уничижаю своего языка русскаго, но простите же меня, грешнаго, а вас всех, рабов Христовых, бог простит и благословит. Аминь. Всесвятая троице, боже и содетелю всего мира! поспеши и направи сердце мое начати с разумом и кончати делы благими, яже ныне хощу глаголати аз недостойный; разумея же свое невежество, припадая, молю ти ся и еже от тебя помощи прося: управи ум мой и утверди сердце мое приготовитися на творение добрых дел, да, добрыми делы просвещен, на судище десныя [] ти страны причастник буду со всеми избранными твоими. И ныне, владыко, благослови, да, воздохнув от сердца, и языком возглаголю Дионисия Ареопагита о божественных именех, что есть богу присносущные имена истинные, еже есть близостные, и что виновные, сиречь похвальные. Сия суть сущие: сый, свет, истина, живот; только четыре свойственных, а виновных много; сия суть: господь, вседержитель, непостижим, неприступен, трисиянен, триипостасен, царь славы, непостоянен, огнь, дух, бог, и прочая по тому разумевай.
Того ж Дионисия о истине: себе бо отвержение истины испадение есть, истина бо сущее есть; аще бо истина сущее есть, истины испадение сущаго отвержение есть; от сущаго же бог испасти не может, и еже не быти – несть.
Сей Дионисий, еще не приидох в веру Христову, со учеником своим во время распятия господня быв в солнечном граде и видев: солнце во тьму преложися и луна в кровь, звезды в полудне на небеси явилися черным видом. Он же ко ученику глагола: «или кончина веку прииде, или бог слово плотию стражет»; понеже не по обычаю тварь виде изменену: и сего ради бысть в недоумении. Той же Дионисий пишет о солнечном знамении, когда затмится: есть на небеси пять звезд заблудных, еже именуются луны. Сии луны бог положил не в пределех, яко ж и прочии звезды, но обтекают по всему небу, знамение творя или во гнев или в милость, по обычаю текуще. Егда заблудная звезда, еже есть луна, подтечет под солнце от запада и закроет свет солнечный, то солнечное затмение за гнев божий к людям бывает. Егда ж бывает, от востока луна подтекает, то по обычаю шествие творяще закрывает солнце.
А в нашей России бысть знамение: солнце затмилось в 162 году, пред мором за месяц или меньши. Плыл Волгою рекою архиепископ Симеон перед Петровым днем недели за две; часа с три плачючи у берега стояли; солнце померче, от запада луна подтекала. По Дионисию, являя бог гнев свой к людям: в то время Никон отступник веру казил и законы церковныя, и сего ради бог излиял фиал [] гнева ярости своея на русскую землю; зело [] мор велик был, неколи еще забыть, вси помним. Потом, минув годов с четырнадцеть, вдругорядь [] солнцу затмение было; в Петров пост, в пяток, в час шестый, тьма бысть; солнце померче, луна подтекала от запада же, гнев божий являя, и протопопа Аввакума, беднова горемыку, в то время с прочими остригли в соборной церкви власти и на Угреше в темницу, проклинав, бросили. Верный разумеет, что делается в земли нашей за нестроение церковное. Говорить о том полно; в день века познано будет всеми; потерпим до тех мест.
Той же Дионисий пишет о знамении солнца, како бысть при Исусе Наввине во Израили. Егда Исус секий иноплеменники, и бысть солнце противо Гаваона, еже есть на полднях, ста Исус крестообразно, сиречь распростре руце свои, и ста солнечное течение, дондеже [] враги погуби. Возвратилося солнце к востоку, сиречь назад отбежало, и паки [] потече, и бысть во дни том и в нощи тридесять четыре часа, понеже в десятый час отбежало; так в сутках десять часов прибыло. И при Езекии царе бысть знамение: оттече солнце вспять во вторый на десять час дня, и бысть во дни и в нощи тридесять шесть часов. Чти книгу Дионисиеву, там пространно уразумеешь.
Он же Дионисий пишет о небесных силах, росписует, возвещая, како хвалу приносят богу, разделяяся деветь чинов на три тройцы. Престоли, херувими и серафими освящение от бога приемлют и сице восклицают: благословенна слава от места господня! И чрез их преходит освящение на вторую тройцу, еже есть господства, начала, власти; сия тройца, славословя бога, восклицают: аллилуия, аллилуия, аллилуия! По алфавиту, аль отцу, иль сыну, уия духу святому. Григорий Нисский толкует: аллилуия — хвала богу; а Василий Великий пишет: аллилуия — ангельская речь, человечески рещи — слава тебе, боже! До Василия пояху во церкви ангельския речи: аллилуия, аллилуия, аллилуия! Егда же бысть Василий, и повеле пети две ангельския речи, а третьюю, человеческую, сице: аллилуия, аллилуия, слава тебе, боже! У святых согласно, у Дионисия и у Василия; трижды воспевающе, со ангелы славим бога, а не четыржи, по римской бляди; мерзко богу четверичное воспевание сицевое: аллилуия, аллилуия, аллилуия, слава тебе, боже! Да будет проклят сице поюще. Паки на первое возвратимся. Третьяя тройца, силы, архангели, ангели, чрез среднюю тройцу освящение приемля, поют: свят, свят, свят господь Саваоф, исполнь небо и земля славы его! Зри: тричисленно и сие воспевание. Пространно пречистая богородица протолковала о аллилуии, явилася ученику Ефросина Псковскаго, именем Василию. Велика во аллилуи хвала богу, а от зломудрствующих досада велика, — по-римски святую тройцу в четверицу глаголют, духу и от сына исхождение являют; зло и проклято се мудрование богом и святыми. Правоверных избави боже сего начинания злаго, о Христе Исусе, господе нашем, ему же слава ныне и присно и во веки веком. Аминь.
Афанасий великий рече: иже хощет спастися, прежде всех подобает ему держати кафолическая [] вера, ея же аще кто целы и непорочны не соблюдает, кроме всякаго недоумения, во веки погибнет. Вера ж кафолическая сия есть, да единаго бога в тройце и тройцу во единице почитаем, ниже сливающе составы, ниже разделяюще существо; ин бо есть состав отечь, ин — сыновень, ин — святаго духа; но отчее, и сыновнее, и святаго духа едино божество, равна слава, соприсущно величество; яков отец, таков сын, таков и дух святый; вечен отец, вечен сын, вечен и дух святый; не создан отец, не создан сын, не создан и дух святый; бог отец, бог сын, бог и дух святый не три бози, но един бог; не три несозданнии, но един несозданный, един вечный. Подобне: вседержитель отец, вседержитель сын, вседержитель и дух святый. Равне: непостижим отец, непостижим сын, непостижим и дух святый. Обаче [] не три вседержители, но един вседержитель; не три непостижимии, но един непостижимый, един пресущный. И в сей святей тройце ничтоже первое или последнее, ничтоже более или менее, но целы три составы и соприсносущны суть себе и равны. Особно бо есть отцу нерождение, сыну же рождение, а духу святому исхождение: обще же им божество и царство. (Нужно бо есть побеседовати и о вочеловечении бога-слова к вашему спасению.) За благость щедрот излия себе от отеческих недр сын-слово божие в деву чисту богоотроковицу, егда время наставало, и воплотився от духа свята и Марии девы вочеловечився, нас ради пострадал, и воскресе в третий день, и на небо вознесеся, и седе одеснyю [] величествия на высоких и хощет паки прийти судити и воздати комуждо по делом его, его же царствию несть конца, И сие смотрение [] в бозе бысть прежде, даже не создатися Адаму, прежде, даже не вообразитися. (Совет отечь.) Рече отец сынови: сотворим человека по образу нашему и по подобию. И отвеща другий: сотворим, отче, и преступит бо. И паки рече: о единородный мой! о свете мой! о сыне и слове! о сияние славы моея! аще промышляеши созданием своим, подобает ти облещися в тлимаго человека, подобает ти по земли ходити, плоть восприяти, пострадати и вся совершити. И отвеща другий: буди, отче, воля твоя. И посем создася Адам. Аще хощеши пространно разумети, чти Маргарит: Слово о вочеловечении; тамо обрящеши. Аз кратко помянул, смотрение показуя. Сице всяк веруяй в онь не постыдится, а не веруяй осужден будет и во веки погибнет, по вышереченному Афанасию. Сице аз, протопоп Аввакум, верую, сице исповедаю, с сим живу и умираю.
А се по мале времени, по писанному, «объяша мя болезни смертныя, беды адовы обретоша мя: скорбь и болезнь обретох». У вдовы начальник отнял дочерь, и аз молих его, да же сиротину возвратит к матери, и он, презрев моление наше, и воздвиг на мя бурю, и у церкви, пришед сонмом, до смерти меня задавили. И аз лежа мертв полчаса и больши, и паки оживе божиим мановением. И он, устрашася, отступился мне девицы. Потом научил ево дьявол: пришед во церковь, бил и волочил меня за ноги по земле в ризах, а я молитву говорю в то время.
Посем паки меня из монастыря водили пешева на патриархов двор, также руки ростяня, и, стязався много со мною, паки также отвели. Таже в Никитин день ход со кресты, а меня паки на телеге везли против крестов. И привезли к соборной церкве стричь и держали в обедню на пороге долго. Государь с места сошел и, приступя к патриарху, упросил. Не стригше, отвели в Сибирской приказ и отдали дьяку Третьяку Башмаку, что ныне стражет же по Христе, старец Саватей, сидит на Новом, в земляной же тюрьме. Спаси ево, господи! и тогда мне делал добро.
Таже послали меня в Сибирь с женою и детьми. И колико дорогою нужды бысть, тово всево много говорить, разве малая часть помянуть. Протопопица младенца родила; больную в телеге и повезли до Тобольска; три тысящи верст недель с тринадцеть волокли телегами и водою и саньми половину пути.
Архиепископ в Тобольске к месту устроил меня. Тут у церкви великия беды постигоша меня: в полтора годы пять слов государевых сказывали на меня, и един некто, архиепископля двора дьяк Иван Струна, тот и душею моею потряс. Съехал архиепископ к Москве, а он без нево, дьявольским научением, напал на меня: церкви моея дьяка Антония мучить напрасно захотел. Он же Антон утече у него и прибежал во церковь ко мне. Той же Струна Иван, собрався с людьми, во ин день прииде ко мне в церковь, — а я вечерню пою, — и вскочил в церковь, ухватил Антона на крылосе за бороду. А я в то время двери церковныя затворил и замкнул и никово не пустил, — один он Струна в церкви вертится, что бес. И я, покиня вечерню, с Антоном посадил ево среди церкви на полу и за церковный мятеж постегал ево ременем нарочито-таки; а прочии, человек с двадцеть, вси побегоша, гоними духом святым. И покаяние от Струны приняв, паки отпустил ево к себе. Сродницы же Струнины, попы и чернцы, весь возмутили град, да како меня погубят. И в полунощи привезли сани ко двору моему, ломилися в ызбу, хотя меня взять и в воду свести. И божиим страхом отгнани быша и побегоша вспять. Мучился я с месяц, от них бегаючи втай [] ; иное в церкве начую, иное к воеводе уйду, а иное в тюрьму просился, — ино не пустят. Провожал меня много Матфей Ломков, иже и Митрофан именуем в чернцах, — опосле на Москве у Павла митрополита ризничим был, в соборной церкви с дьяконом Афонасьем меня стриг; тогда добр был, а ныне дьявол ево поглотил. Потом приехал архиепископ с Москвы и правильною виною ево, Струну, на чепь посадил за сие: некий человек с дочерью кровосмешение сотворил, а он, Струна, полтину възяв и, не наказав мужика, отпустил. И владыко ево сковать приказал и мое дело тут же помянул. Он же, Струна, ушел к воеводам в приказ и сказал «слово и дело государево» на меня. Воеводы отдали ево сыну боярскому лучшему, Петру Бекетову, за пристав. Увы, погибель на двор Петру пришла. Еще же и душе моей горе тут есть. Подумав архиепископ со мною, по правилам за вину кровосмешения стал Струну проклинать в неделю православия в церкве большой. Той же Бекетов Петр, пришед в церковь, браня архиепископа и меня, и в той час из церкви пошед, взбесился, ко двору своему идучи, и умре горькою смертию зле. И мы со владыкою приказали тело ево среди улицы собакам бросить, да же граждане оплачют согрешение его. А сами три дни прилежне стужали [] божеству, да же в день века отпустится ему. Жалея Струны, такову себе пагубу приял. И по трех днех владыка и мы сами честне тело его погребли. Полно тово плачевнова дела говорить.
Посем указ пришел: велено меня из Тобольска на Лену вести за сие, что браню от писания и укоряю ересь Никонову. В та же времена пришла ко мне с Москвы грамотка. Два брата жили у царицы вверху, а оба умерли в мор с женами и с детьми; и многия друзья и сродники померли. Излиял бог на царство фиял [] гнева своего! Да не узнались горюны однако, — церковью мятут. Говорил тогда и сказывал Неронов царю три пагубы за церковный раскол: мор, меч, разделение; то и сбылось во дни наша ныне. Но милостив господь: наказав, покаяния ради и помилует нас, прогнав болезни душ наших и телес, и тишину подаст. Уповаю и надеюся на Христа; ожидаю милосердия его и чаю воскресения мертвым.
Таже сел опять на корабль свой, еже и показан ми, что выше сего рекох, — поехал на Лену. А как приехал в Енисейской, другой указ пришел: велено в Дауры вести — двадцеть тысящ и больши будет от Москвы. И отдали меня Афонасью Пашкову в полк, — людей с ним было 600 человек; и грех ради моих суров человек: беспрестанно людей жжет, и мучит, и бьет. И я ево много уговаривал, да и сам в руки попал. А с Москвы от Никона приказано ему мучить меня.
Егда поехали из Енисейска, как будем в большой Тунгузке реке, в воду загрузило бурею дощенник [] мой совсем: налился среди реки полон воды, и парус изорвало, — одны полубы над водою, а то все в воду ушло. Жена моя на полубы из воды робят кое-как вытаскала, простоволоса ходя. А я, на небо глядя, кричю: «господи, спаси! господи, помози!» И божиею волею прибило к берегу нас. Много о том говорить! На другом дощеннике двух человек сорвало, и утонули в воде. Посем, оправяся на берегу, и опять поехали вперед.
Наутро кинули меня в лодку и напредь повезли. Егда приехали к порогу, к самому большему — Падуну, река о том месте шириною с версту, три залавка [] чрез всю реку зело круты, не воротами што попловет, ино в щепы изломает, — меня привезли под порог. Сверху дождь и снег, а на мне на плеча накинуто кафтанишко просто; льет вода по брюху и по спине, —нужно было гораздо. Из лодки вытаща, по каменью скована окол порога тащили. Грустко [] гораздо, да душе добро: не пеняю уж на бога вдругоряд. На ум пришли речи, пророком и апостолом реченные: «Сыне, не пренемогай наказанием господним, ниже ослабей, от него обличаем. Его же любит бог, того наказует; биет же всякаго сына, его же приемлет. Аще наказание терпите, тогда яко сыном обретается вам бог. Аже ли без наказания приобщаетеся ему, то выблядки, а не сынове есте». И сими речьми тешил себя.
Посем привезли в Брацкой острог и в тюрьму кинули, соломки дали. И сидел до Филиппова поста в студеной башне; там зима в те поры живет, да бог грел и без платья! Что собачка, в соломке лежу: коли накормят, коли нет, Мышей много было, я их скуфьею бил, — и батожка не дадут дурачки! Все на брюхе лежал: спина гнила. Блох да вшей было много. Хотел на Пашкова кричать: «прости!» —да сила божия возбранила, — велено терпеть. Перевел меня в теплую избу, и я тут с аманатами [] и с собаками жил скован зиму всю. А жена с детьми верст с двадцеть была сослана от меня. Баба ея Ксенья мучила зиму ту всю, — лаяла да укоряла. Сын Иван — невелик был — прибрел ко мне побывать после Христова рождества, и Пашков велел кинуть в студеную тюрьму, где я сидел: начевал милой и замерз было тут. И на утро опять велел к матери протолкать. Я ево и не видал. Приволокся к матери, —руки и ноги ознобил.
На весну паки поехали впредь. Запасу небольшое место осталось, а первой разграблен весь: и книги и одежда иная отнята была, а иное и осталось. На Байкалове море паки тонул. По Хилке по реке заставил меня лямку тянуть: зело нужен ход ею был, — и поесть было неколи, нежели спать. Лето целое мучилися. От водяные тяготы люди изгибали, и у меня ноги и живот синь был. Два лета в водах бродили, а зимами чрез волоки волочилися. На том же Хилке в третьее тонул. Барку от берегу оторвало водою, — людские стоят, а мою ухватило, да и понесло! Жена и дети остались на берегу, а меня сам-друг с кормщиком помчало. Вода быстрая, переворачивает барку вверх боками и дном; а я на ней ползаю, а сам кричю: «владычице, помози! упование, не утопи!» Иное ноги в воде, а иное выползу наверх. Несло с версту и больши; да люди переняли. Все розмыло до крохи! Да што петь [] делать, коли Христос и пречистая богородица изволили так? Я, вышед из воды, смеюсь; а люди-то охают, платье мое по кустам развешивая, шубы отласные и тафтяные, и кое-какие безделицы тое много еще было в чемоданах да в сумах; все с тех мест перегнило — наги стали. А Пашков меня же хочет опять бить: «ты-де над собою делаешь за посмех!» И я паки свету-богородице докучать: «владычица, уйми дурака тово!» Так она-надежа уняла: стал по мне тужить.
Великий подвижник, обличитель неправды
Аввакум много читал духовной литературы, непрестанно молился, клал до изнеможения земные поклоны. Добросовестное, ревностное исполнение своих обязанностей, строгость нравственных требований привлекли к нему многих духовных детей, даже боярыня Феодосия Морозова и ее сестра княгиня Евдокия Урусова стали духовными дочерьми протопопа, которые впоследствии тоже пострадали за древлее благочестие.
Впрочем, пастырский максимализм Аввакума в первые годы его служения порой приводил к конфликтам и с прихожанами, и с некоторым сильными мира сего. У одной вдовы «начальник отнял дочерь», протопоп заступился. «Начальник» сначала «до смерти задавил» протопопа, так что он лежал «мертв полчаса и больше», затем «пришед в церковь бил и волочил за ноги по земле в ризах», палил «из пистола» и, наконец, «дом отнял и выбил, все ограбя».
В Лопатицы пришли «плясовые медведи с бубнами и с домрами», устроив там бесовские пляски, и аскетичный Аввакум, «по Христе ревнуя, изгнал их и хари и бубны изломал, един у многих и медведей двух великих отнял — одного ушиб, а другого отпустил в поле».
Воеводе Шереметеву Борису Петровичу пожаловались на самоуправство Аввакума. Шереметев призвал его к себе, «попенял, и хотел было уже отпустить, велев только на прощание благословить сына своего Матвея» который брил бороду и усы вопреки русскому обычаю.
Но протопоп, «видя блудодейный образ» молодого боярина, не побоялся гнева воеводы и наотрез отказался благословить сына Бориса Петровича. Шереметев, разозлившийся из-за отказа Аввакума благословить его сына, бросил протопопа в Волгу, так что тот еле спасся от неминуемой гибели.
Своих прихожан Аввакум беспрерывно уличал и стыдил за различные пороки, а священников соседних за то, что они плохо исполняли церковные правила и каноны. Конфликт Аввакума с прихожанами хорошо показан в фильме Н. Досталя «Раскол». Там протопоп, борясь с суевериями и бесчинием, в конечном итоге изгоняется как из Лопатищ, так и из второго своего прихода в Юрьевец-Подольском.
В 1651 года Аввакум приезжает в Москву. Здесь он нашёл поддержку у влиятельного протопопа, царского духовника Стефана Вонифантьева. С этого времени он принимает деятельное участие в кружке «ревнителей благочестия», последовательно осуществляет их программу исправления нравов, в задачи которой, в частности, входило утверждение единогласного служения в храмах и устная проповедь.
Жил он у своего друга, знаменитого московского священника, протопопа Казанского собора Иоанна Неронова, который прославился тем, что первым стал читать публичные проповеди, иногда прямо на Красной площади. Послушать Неронова приходил и сам царь, молодой Алексей Михайлович.
Юность Аввакума
Аввакум родился в семье потомственного священника Борисоглебской церкви села Григорово Нижегородского уезда (ныне это Большемурашкинский район Нижегородской области) Петра Кондратьева (умер около 1636 г.). У него было четыре брата: младшие — Козьма и Герасим — были еще живы в 1666 г., а третий, Евфимий, и четвёртый умерли во время чумы в Москве в 1654 г.
Отец Аввакума, Петр, был «прилежаще пития хмельнова», а мать Мария (в иночестве было дано ей имя Марфа) была строгой постницей и молитвенницей, учила сына «страху Божию». Она занималась воспитанием детей и смогла передать им свою горячую веру во Христа.
В 1636 г. умер отец Аввакума. В 1638 году семнадцатилетний Аввакум, по указанию матери, женился на обедневшей четырнадцатилетней сироте Анастасии Марковне (1624-1710 гг.). Она была дочерью местного кузнеца. Анастасия Марковна стала для Аввакума верной спутницей, истинной помощницей, верным другом во всех жизненных невзгодах.
В 1642 году Аввакум был рукоположен в диаконы, а уже в 1644 году поставлен в попы. Он стал священником села Лопатищи Макарьевского уезда Нижегородской губернии. Именно в это время родился его первый сын, Иван. Всего у Аввакума и Анастасии Марковны было пять сыновей: Иван (1644-1720 гг.), Прокопий (1648 — около 1717 гг.), Корнилий (1653 г.), Афанасий (1664 г.), а имя ещё одного сына, который родился и умер в Сибири, неизвестно; и три дочери: Агриппина (1645 г.), Акулина и Аксиния.
Защитник Старой Веры
Когда скончался патриарх Иосиф (1652 г.), новый патриарх Никон заменил прежних московских справщиков украинскими книжниками во главе с Арсением Греком, знавшими греческий язык.
Если Аввакум, Иван Неронов и другие выступали за уточнение и исправление церковных книг по древнерусским православным рукописям, то Никон собирался сделать это, опираясь на греческие богослужебные книги.
Первоначально патриарх хотел взять древние «харатейные» книги, но потом решил довольствоваться итальянскими книгами, напечатанными в униатских типографиях Флоренции. Аввакум же и другие противники реформы были уверены, что эти издания имеют искажения.
Протопоп подверг точку зрения Никона резкой критике в челобитной царю, написанной им совместно с костромским протопопом Даниилом. Аввакум был одним из первых приверженцев старины и был одной из первых жертв преследования, которому подверглись противники патриарха Никона.
В 1653 году из Казанского собора, в котором Аввакум служил, он ушел со своей паствой в «сушило», то есть в сарай, сказав, что в иное время и «конюшни лучше церкви бывают».
Его схватили и бросили в подвал Спасо-Андроникова монастыря, где держали на цепи, требуя признания церковных реформ. Так он просидел три дня и три ночи «не евши и не пивши», но остался непреклонен.
Не таков был протопоп, чтобы отступиться от того, что считал он истиной. «Журят мне», — писал он, — «что патриарху не покорился, а я от писания его браню, да лаю», «за волосы дерут, и под бока толкают, и за чепь торгают, и в глаза плюют». Патриарх Никон хотел его расстричь, но царь Алексей Михайлович заступился за протопопа.