какая идеология легла в основу процесса объединения японской нации в новое время

Основные положения идеологии тэнноизма

В тэнноистской идеологии постоянно фигурировали ссылки на силы, стоящие за пределами человеческого разумения, — на божественное провидение. Японское государство, согласно официальной версии, возникло по воле главной богини синтоистского пантеона — богини солнца Аматэрасу, она заложила и основы престола, который поэтому объявлялся таким же «вечным и нерушимым, как Небо и Земля». Вот одно из типичных утверждений официальной про­паганды: «В великой священной воле и великих священных деяниях императора — воплощенного божества проявляется великая божественная воля императорских предков (имеются в виду прародительница императорской династии — богиня Аматэрасу и императорские предки. — Т.С.-Н.), а их воля определяет бесконечное будущее нашей нации» [154, с. 183].

Таким образом, миф о «божественном» происхождении императора базируется на синтоистском постулате о кровном родстве императорской династии с богиней солнца Аматэ­расу. Этот миф был узаконен в императорской консти­туции 1889 г., ст. 1 которой гласит: «Японской империей будет править вечная во веки веков императорская ди­настия». А ст. 3 добавляет: «Императорская особа священна и неприкосновенна» [178, vol. I, с. 95]. «Священная» импе­раторская династия образует в тэнноистской системе основу «кокутай».

К догмату о «божественности и непрерывности импера­торской династии» (бансэй иккэй) примыкает миф о добро­детелях императора, осуществляющего великий идеал богини Аматэрасу, воплощенный в «трех божественных регалиях» японской династии — яшмовых подвесках, зеркале и мече. Тэнноистские идеологи обычно ссылаются при этом на летописно-мифологический свод «Нихон секи», в котором записано о вручении первому правителю Японии этих регалий богиней Аматэрасу [183, с. 76].

Императору присущи добродетели самой богини Аматэ­расу, поэтому императорское правление изначально не может быть неправедным. Японским подданным внушали тем самым, что император непогрешим во всем, что касается религии, политики и морали, так как обладает непости­жимой, мистической божественностью, позволяющей ему безошибочно видеть истинный путь своей страны и поддан­ных. Этот путь, называемый «кодо» («императорский путь»), японские проповедники тэнноизма и трактовали как идеал японского государства.

Синтоистские идеи «божественности» императора были использованы официальной пропагандой как духовный базис для формирования ясного чувства национальной иденти­фикации, концентрирующегося в почитании императора. Вот выдержка из статьи одного из милитаристских идео­логов тэнноизма генерала С. Араки (1877—1966), отвечаю­щего на поставленный им же вопрос, с чем ассоциируется самосознание японца: «Это не что иное, как великий идеал, представленный тремя регалиями японской династии (яшмо­вые подвески, зеркало и меч), которые вручила Аматэрасу при основании японского государства. Милосердие, спра­ведливость и смелость, представленные тремя регалиями японской династии, и являются идеалом японского госу­дарства, путь которого указывался императорами. История Японии представляет собой именно движение по этому пути. Сохранить его, прославить является долгом японской нации — нации верных подданных его величества» [215, 22.03.1933].

Идеология тэнноизма использовала и традиционную для Японии концепцию «гармоничного государства», восприняв­шую исконно японские мировоззренческие установки. Из «пяти великих этических отношений» (см. примеч. 17 к гл. 1), соблюдение которых, согласно конфуцианству, гарантиро­вало гармоничное развитие общества, тэнноизм превозносил превыше всего особые, свойственные лишь «божественной» Японии отношения между императором и его подданными, заключавшиеся в единении высшего с низшим — монарха со своим народом. В синтоистских представлениях о «бо­жественном», носящих видимые следы культа предков, не проводится четкой грани между «ками» (божествами) и человеком, они в определенном смысле едины, как едины родитель и ребенок. Это наложило серьезный отпечаток на конфуцианские этико-политические принципы абсолютной власти императора — именно отношения между родителями и детьми рассматривались в Японии как прототип социальной организации, как модель для всех других социальных отношений, при этом лояльность к императору ставилась выше сыновней почтительности. Тэнноистские идеологи не уставали повторять, что генеалогия японцев восходит к некоему единому корню. Японская нация, таким образом, рассматривалась как одна большая семья, а император выступал не как воинственный теократический правитель, навязывающий своим подданным нормы поведения во всех областях жизни силой, а как покровительствующий всем без различия японцам духовный глава нации.

Император, отечески любя и защищая, вел своих под­данных, к которым он относился как к «омитакара» (букв. — «великое сокровище», но означает скорее «люби­мые подданные»), по истинному пути, указанному еще боги­ней Аматэрасу. Подданным внушали, что отеческое чувство императора превосходит любовь родителей к своим детям: император с «великим божественным милосердием прощает проступки своим подданным» (см. [154, с. 185—189]). В ответ на такое покровительство император должен был вызывать в подданных чувства преданности и благодарности за благо­деяния, как и другие синтоистские «ками». В результате морально-политический долг японцев приобретал силу внут­реннего бессознательного импульса к благодарному повино­вению, осуществление которого порождало чувство внутрен­него удовлетворения. Другими словами, лояльность к импе­ратору, приравнивавшаяся к патриотизму, прививалась син­тоистской верой и становилась своего рода внутренней потребностью каждого японца, особенно по мере того, как тэнноистская пропаганда приобретала поистине общенацио­нальный масштаб.

Это особое отношение японца к долгу отмечают многие японские исследователи. Например, профессор Университета Риссё К. Мидзусима считает, что понятие долга перед обществом у японца принципиально отлично от европей­ского, поскольку он (долг) вызывается не социально обуслов­ленной обязанностью, а чувством признательности, благо­дарности как сугубо субъективным побуждением души [104, с. 196—197].

В основе тэнноистской доктрины «гармоничного госу­дарства» лежала, таким образом, трактуемая в национали­стическом духе синтоистская установка на гармоничные связи между божественным и человеческим. Это оправдывало наделение японцев уникальными врожденными добродете­лями, проявляющимися при единственном условии — если подданные в едином порыве, самоотверженно служат делу императора, т.е., по японской терминологии, добиваются «тюкун» («искренность сердца при почитании императора»). Вот что говорится в упоминавшейся брошюре «Кокутай-но хонги»: «Везде, куда распространяется добродетель мило­сердия императора, путь подданных проясняется сам собой. Этот путь подданных осуществляется, когда вся нация, единая в сердечном порыве, служит императору. Это означает, что мы от рождения служим императору и сле­дуем пути Империи, и это вполне естественно, что мы, подданные, обладаем таким важным качеством» [154, с. 189].

«Лояльность означает почитание императора как источ­ника всего и полное повиновение ему. Следовать пути лояль­ности — единственно возможный для нас, подданных, образ жизни, этот путь — источник всяческой энергии. Следо­вательно, отдавать наши жизни во имя императора означает не так называемое самопожертвование, а преодоление наших маленьких самостей во имя жизни под божественным импе­раторским покровительством» [154, с. 190].

Самой существенной помехой «пути лояльности» национа­листы считали «западный индивидуализм и рационализм», причем под эту категорию подпадал весьма широкий спектр западной идеологии — от идей буржуазного просветитель­ства до марксистского учения. Лишь почитая синтоистских богов, и прежде всего «живого бога» (арахито гами) — импе­ратора, японец, согласно официальной пропаганде, мог идти по «пути лояльности», отождествляемому с патриотизмом. Другими словами, тэнноизм укреплял лояльность модифи­цированной в интересах государства синтоистской верой, исконными традиционными моральными ценностями, да еще приравнивал такую «священную» лояльность к патрио­тизму. Лояльность, понимаемая в единстве с почитанием синтоистских богов и с осуществлением патриотического долга, стала одной из краеугольных установок государствен­ного синтоизма.

Именно лояльность в вышеизложенном смысле, согласно установкам тэнноизма, составляет основу гармоничного, не имеющего аналогов в мировой истории развития Японии. «Сердца подданных, следующих единым путем лояльности и сыновней почтительности, сливаясь с великим августейшим милосердным сердцем императора, растят плоды гармонии между монархом и его подданными, что и предопределяет бесконечное будущее нашей нации» [154, с. 196].

Эти особые, свойственные только «божественной» Японии гармоничные, бесконфликтные отношения между «ками» и людьми, между природой и человеком, между членами семьи, между вышестоящими и нижестоящими, между императором и подданными имели, согласно тэнноизму, своим источником «мусуби». Этот синтоистский термин обозначает мистическую творческую энергию, полнее всего проявившуюся при создании Японских островов божествен­ной парой Идзанаги и Идзанами, лежащую в основе раз­вития любых вещей, явлений, существ, в том числе и японской нации. Тут тэнноизм подходит к формулировке «японского духа»: «В нашей стране различия во мнениях или интересах, проистекающие из-за различий в статусе, легко преодоле­ваются посредством уникальной гармонии, которая черпается из единого источника. Во всем не борьба является оконча­тельной целью, а гармония; все приносит плоды, а не умирает, разрушаясь. В этом великий дух нашей нации» [154, с. 199]. Лишь бескорыстное служение императору давало возмож­ность японцам реализовать полностью свои потенциальные добродетели. Кульминацией гармонии провозглашалось при­несение подданным своей жизни в жертву императору. При этом он обретал «киёки кокоро» («чистоту сердца»), или «магокоро» 4 («истинность сердца»), что приравнивалось к очи­щению, главному и самому древнему синтоистскому обряду. Еще одним мифом, на котором покоилась «уникальная национальная сущность» в интерпретации тэнноистской идео­логии, был миф о «небесном предназначении» (тэммэй) японской нации, призванной самими богами, в первую очередь богиней Аматэрасу, «спасти человечество», «уста­новить гармонию» во всем мире путем распространения на него власти «богоравного тэнно». Идеологи тэнноизма оперировали ссылками на классическую синтоистскую лите­ратуру, и прежде всего на мифы «Нихон секи», которые они интерпретировали, исходя из вполне земных задач зах­ватнических войн империалистической Японии.

Именно пропаганда «божественной» миссии «хакко ити у» придана та экспансионистским акциям японского империа­лизма на Азиатском континенте (начиная с японо-китайской войны 1894 1895 гг. и кончая агрессивными действиями в 1931 —1945 гг.) в глазах простых японцев характер «свя­щенной войны». Лозунг «хакко ити у» использовался и для обоснования особых прав Японии на руководство народами «желтой расы» в деле освобождения их от ига западных держав.

Этноцентризм, свойственный синтоистской мифологии, был развит идеологами тэнноизма в теорию расового пре­восходства, оправдывавшую права японцев на господство над всеми другими расами и народами, обойденными покро­вительством синтоистских богов. Тэнноистские идеи легли в основу японского варианта паназиатизма, который по мере расширения военной экспансии Японии в Азии приобретал все более изощренный характер. Японские паназиатисты создали своеобразную иерархическую систему этнических ценностей по квазисемейному принципу, согласно которой во главе семьи азиатских народов стояла японская нация, вооруженная идеалами «расы Ямато», или «высокими прин­ципами» «восьми углов под одной крышей», и призванная повелевать отставшими в своем развитии аморфными народа­ми других стран Азии. Народы государств Запада и СССР объявлялись «варварами» и культурными антиподами, чужды­ми зчиатской общности народов. Господствующее положение «белой расы» в Азии должно было быть по праву уступлено японцам — «расе Ямато», превосходившей все остальные по своим биологическим и этнопсихологическим достоин­ствам.

Как бы продолжая рассуждения Уэсуги, газета «Тайсё нити-нити симбун» писала: «Наш народ и боги. стремятся лишь выполнить эту величайшую и благороднейшую задачу по объединению мира под эгидой императора Японии. Нашей главной целью является распространение правления императора Японии на весь мир, поскольку он — единствен­ный правитель в мире, выполняющий духовную миссию, унаследованную от своих божественных предков» [210, 21.12.1920].

Согласно постулатам монархического культа тэнноизма, главной силой, призванной выполнить «хакко ити у», была японская императорская армия, или, по тэнноистской терми­нологии, «священное воинство, посланное Небом принести жизнь всему сущему». Японские воины, от высших офи­церов до простых солдат, выполняя свой воинский долг, становились «едиными по духу с божественным импера­тором» [193] и приобщались к сонму синтоистских «ками». Гармония провозглашалась свойством, присущим «священ­ному воинскому духу» японцев, якобы существующему не «для убийства людей, а для дарования им жизни». «Этот воинский дух стремится дать жизнь всему сущему, он не стремится к разрушению. Другими словами, это борьба, в основе которой лежит мир с обещанием нового роста и развития. Война в этом смысле ни в коем случае не предназначена для разрушения, подчинения и подавления других, она служит осуществлению великой гармонии, мира, помогая раскрыться животворящей силе мусуби» [154, с. 197].

Несколько более современная трактовка особой миссии японцев содержалась в теориях Киотоской школы фило­софии во главе с видным философом К. Нисида (подробно о нем см. [37]). В своей работе Нисида выдвинул нацио­налистическую теорию государства и нации, в основе ко­торой лежали апологетика особой моральности «кокутай», освященной высокими принципами «императорского пути», восхваление японской нации как «энергичной, активной силы», призванной «оформить» азиатские нации, выступавшие лишь пассивным материалом в деле строительства «нового мирового порядка». Эта теория придавала традиционным постулатам японского национализма вид современной науки, так как создавалась она на базе сочетания идейного арсе­нала новейших идеалистических течений стран Запада с тра­диционными восточными учениями.

Открыто расистские идеи об избранности «расы Ямато» питали теорию «сферы совместного процветания в Великой Восточной Азии», выдвинутую в период второй мировой войны представителями наиболее реакционного крыла Киотоской школы М. Косака, И. Кояма и др. Япония, согласно этой теории, являла собой пример национальной общности с «гармоничными отношениями», так как опиралась на «уникальную национальную сущность» («кокутай») с ее единством императора и народа. Идею подобной общности Япония должна была нести в страны Восточной Азии и создать вместе с ними единую межнациональную общность, покоящуюся на «национальном родстве» народов этих стран. Японской культуре отводилась ведущая роль в строи­тельстве культуры всего указанного региона, для которой был бы характерен «восточный гуманизм», дающий воз­можность преодолеть кризис буржуазного общества. Япон­ской культуре приписывались «особая, чистая моральная энергия японского духа» и идеалы «восьми углов под одной крышей».

Тэнноизм, таким образом, обращался к японцам как к высшей человеческой расе, разрабатывая свою концепцию «избранного народа». Был создан расовый миф, соединенный с культом императора, синтоистской ритуалистической рели­гиозной системой.

Идеологи тэнноизма, по-видимому, осознавали необхо­димость придания официальной идеологии формы социаль­ного мифа, так как массовое сознание японцев, особенно в первые десятилетия после революции Мэйдзи, явно тяго­тело к мифологическим формам мировосприятия.

Мифомышление вообще характерно для любого человека, когда он переживает свою национальную принадлежность, а также сопричастность ушедшим поколениям. В Японии эффективность воздействия религиозной мифологии тэн-иоизма сто крат усиливалась в связи с длительным культи­вированием мифомышления у японцев синтоистской верой.

В отличие от стран Запада в Японии процесс модерни­зации не изменил способов нравственного регулирования общественной жизни. В послемэйдзийской Японии домини­рующее место занимал слой добуржуазного (традицион­ного) типа общественной коммуникации, поэтому и система религиозного восполнения действительности не могла не сохранить традиционный вид, приспособленный к новым условиям и задачам. «Рациональный образ мышления еще далеко не проник в жизнь большинства населения, в его среде скорее преобладали суеверия и ненаучный образ мыш­ления» [22, с. 197].

На основе древней синтоистской мифологии была создана социальная мифология, активно использовавшая традицион­ные духовные ценности, разнообразную символику мифоло­гических тем как средство национальной интеграции, ста­билизации общественных отношений и мобилизации эмоцио­нально-нравственных регуляторов человеческих взаимоотно­шений в японском обществе. Мифы тэнноизма были приз­ваны освятить вполне конкретные, земные, а не «потусто­ронние» моменты общественной жизни — вопросы полити­ческой власти и общественного долга, военной экспансии, сохранения национальной самобытности и единства и т.д. Национальная ограниченность не преодолевалась, а культи­вировалась и освящалась наряду с сакрализацией суще­ствовавших социальных порядков императорской системы. В идейно-образном комплексе тэнноизма наблюдается пере­плетение мифического и реального, что находит свое вы­ражение в морально-политических принципах социальных отношений, выдвигаемых этой идеологией.

Авторы тэнноистских концепций возлагали на идеологию охранительные функции по отношению к государству импе­раторской системы. Японское государство представало как эманация высших сил, что обеспечивало ему статус легитим-ности в глазах народных масс. Правящие круги управляли не от своего имени, а от имени императора, олицетво­рявшего государство, отождествлявшееся с нацией. Таким образом, японские подданные подчинялись не обычным смертным, а некоей таинственной власти, окруженной мисти­ческим ореолом священности. Тэнноистская идеология была призвана внушить, что, невзирая на определенные разли­чия, японцы как «божественная нация» образуют с мифического основания государства в 660 г. до н.э. сообщество, объединенное общностью судьбы, предначертанной богами синто. При этом эксплуатировалось религиозное представ­ление о том, что участь сообщества зависит от воли бо­жеств, благословляющих поведение всей нации или остав­ляющих ее членов без своего покровительства. Условием, определявшим следование «путем с богами» (каннагара), были неизменность и вечность правления императора, быв­шего как бы медиумом между божественным и земным. Трактовка идеологами монархической власти японской исто­рии как результата «божественного промысла» освящала конфуцианские идеи преданности и покорности, означала сакрализацию объекта лояльности, когда в сознании японца отождествлялись понятия «император», «государство», «на­ция».

Другими словами, тэнноизм возводил учение об уникаль­ном общественном устройстве Японии в степень синтоистской догматики, возвышал его до уровня религиозной веры, что лишало возможности критического отношения к установкам тэнноизма и не допускало никаких изменений в «кокутай».

Подчеркивание общности интересов всех японцев в соче­тании с националистическим противопоставлением их всем другим народам как низшим, лишенным «божественного» благословения делало тэнноизм исключительно действенной идеологией в плане сплочения японской нации на основе синтеза обновленной традиционной религиозной идеологии и современного буржуазного национализма.

Нам важно ваше мнение! Был ли полезен опубликованный материал? Да | Нет

Источник

Объединение Японии на заре нового времени

Вы будете перенаправлены на Автор24

Объединение Японии – это процесс централизации японского государства во второй половине XVI века.

Общие сведения

Ода Нобунага

Ода Нобунага (23 июня 1534 — 21 июня 1582) — в период Сэнгоку военно-политический японский лидер, один из самых выдающихся самураев в истории Японии, посвятивший жизнь объединению страны.

Готовые работы на аналогичную тему

Ода Нобунага начал объединение Японии в 1568 году. Его армия заняла японскую столицу Киото с целью покарать убийц бывшего сёгуна Асикага Ёситэру. Новым сёгуном при участии Нобунага провозгласили младшего брата погибшего — Ёсиаки. В честь события Нобунага повелел построить для нового сёгуна замок Нидзё. Демонстрируя верность сёгуну, он лично руководил строительством замка, укрепляя тем самым собственное влияние.

В 1573 г. Ода Нобунага положил конец правлению сёгуна из династии Асикага, ликвидировав сёгунат как систему государственного управления. Тем самым завершился 200-летний период Муромати. Нобунага повысил авторитет императорского двора, находившегося под его контролем. В Адзути он построил замок, который стал его резиденцией и дал название периоду истории Японии.

К тому времени он подчинил почти всю центральную Японию, но стремление создать централизованное государство сталкивалось с противодействием двух феодальных домов — Мори на западе и Такэда на востоке. Был также и третий противник — буддийские монастыри.

Монастыри в Японии были не просто религиозными центрами, но также крупными военными и экономическими центрами. Настоящим государством в государстве был неприступный монастырь Энрякудзи секты Тэндай на горе Хиэй в окрестностях Киото. Тысячи строений, огромное число монахов и войско. Крупнейшим религиозным, культурным и экономическим центром был храм Хонгандзи секты Синсю в провинции Сэтцу. На захват Энрякудзи у Нобунаге ушло два года, а монастырь храма Хонгандзи сопротивлялся ему 11 лет. Огнем и мечом все было уничтожено: хранилища древних рукописей и книг, уникальные ценности, склады, жилые здания и ремесленные кварталы.

После одержанной победы началась подготовка к очередной кампании. Новым противником был Мори Тэрумото — крупнейший японский феодал. Его владения занимали западную часть о. Хонсю и составляли одну шестую часть от всей территории страны. Победить его Ода Нобунага не успел. В результате предательства одного из вассалов он погиб в 1582 г.

Тоётоми Хидэёси

Тоётоми Хидэёси (26 марта 1537 года — 18 сентября 1598 года) — японский военно-политический деятель, один из объединителей Японии.

Смерть Нобунага привела его сподвижников к борьбе за лидерство. Успеха добился Тоётоми Хидэёси. Ему удалось почти полностью объединить страну. В 1585 г. Хидэёси подчинил остров Сикоку, а в 1587 г. — остров Кюсю. В 1590 г. были побеждены даймё Ходзё Удзимаса и Датэ Масамунэ, владевшие огромными владениями на северо-востоке острова Хонсю.

Так был завершен начатый за сорок лет до того процесс политического, территориального и экономического объединения страны.

Сначала Хидэёси держал штаб в Киото, а затем построил замок Осака, а вокруг него вырос большой город и был устроен порт.

Исходя из продуктивности полей были определены владения даймё, что сделало возможным переход даймё в другие регионы. Были перераспределены владения феодалов с целью наградить наиболее приближенных. Иногда Хидэёси приказывал князьям переезжать в другую область вместе с вассалами.

Страна стала мирной. Активно возводились замки, вокруг них развивались города, активизировалась торговля, росло ремесленное производство, увеличивалась добыча золота и серебра.

На вершине успеха Хидэёси вторгался в Корею в 1592 г. и 1597 годах, но обе попытки терпели неудачу.

После его смерти в 1598 г. наступило кратковременное обострение борьбы за власть, в ходе которой крупнейший феодал Токугава Иэясу в 1600 г. захватил власть и стал первым сёгуном династии, правившей Японией 250 лет.

Источник

Концепция «кокутай» как основа национального самосознания Японии

Дата публикации: 06.06.2020 2020-06-06

Статья просмотрена: 517 раз

Библиографическое описание:

Гафурова, Х. Ш. Концепция «кокутай» как основа национального самосознания Японии / Х. Ш. Гафурова. — Текст : непосредственный // Молодой ученый. — 2020. — № 23 (313). — С. 504-506. — URL: https://moluch.ru/archive/313/71043/ (дата обращения: 28.10.2021).

Япония представляет с собой идеальный пример для изучения трансформации национальной идеи и ее воплощения в современном японском обществе. Именно национальная идея способствовала подъему и развитию национального духа японского народа, что к процветанию, и мощному развитию страны.

Философская платформа современной Японии опирается на многовековую национальную традицию и современные передовые технологии.

Национальная идея состоит в особом оригинальном философском подходе к созданию «образа страны». В течение своей истории Япония неоднократно оказывалась перед необходимостью приблизится к современности и ко всему «чужому» и одновременно отстаивать свою традиционную систему взглядов.

Истоки национальной идеи проявились еще в период Эдо (1600–1867), когда было основано единственное в истории Японии учение, имеющее полное право претендовать на звание японской идеи и получившее название «школа национальных наук». Именно представители этой школы Мотоори Норинага (1730–1801) и Хирата Ацутанэ (1776–1843) создали особый тип мироведения, надолго определившего развитие японской философской и политической мысли [3, с. 7].

Мотоори Норинага признан из главных теоретиков японской национальной идеи, выявляющей национальный характер японской нации и исключительность положения Японии в мире. Он считал, что только в стране, где правит император, суть «истинного Пути» передается из поколения в поколение, что делает Японию «божественной страной», за которой должны все следовать и ей подчиняться [3, с. 8].

Предложенный Норинага и Ацутанэ «Путь Японии» определялся как следование правилам и обычаям императорского дома, поскольку пониманием «истинного Пути» может обладать только этнический японец.

Поскольку, укоренившееся в современной Японии националистические представления в большей степени сформировались на подлинно самобытной национальной идее, то рассматривать ее эволюцию невозможно без концепции кокутай, основные принципы которой легли в основу официальной платформы национальной идеи.

Возникшая в первой половине XIX в. школа Мито занималась разработкой концепции кокутай (国体- «государственный организм»), которая стала официальной и правовой доктриной Японии в период Мэйдзи (1868–1912 гг.).

Согласно учению школы Мито, руководимой Аидзава Сэйсисан (1782–1863), кокутай — это специфическая японская национально-государственная общность, объединяющая в себе мир богов «ками» и императора, японский народ и японские острова [3, с. 11].

Учитывая, что Япония на протяжении двух столетий находилась в полной изоляции от мира, обеспечивающей географическую замкнутость страны, в философском обществе сформировалась такая концепция как кокутай.

Современные японские религиоведы Мураками Сигэеси и Ямагути Сатоси [4, с.140–141] определяют кокутай как дух нации, суть которого состоит в особом статусе императора как связующего звена между миром богов и миром людей [1, с. 146]. Некоторые японские историки утверждают, что кокутай — это идеологическая концепция государства начала XX века, в основе которой лежит идея божественного происхождения династии японских императоров [5, с. 209–210].Уникальность кокутай состоит также в том, что японская династия императоров непрерывна, что Япония единственная страна в мире, которая унаследовала «божественное» управление страной.

Российские ученые определяют кокутай как основу государственности, благодаря которой сохранилась японская национальная идентичность [2]. В. Молодяков считает, что уникальность и неповторимость кокутай позволяет выделить такую особенность японского общества, как обладание душой живого и развивающегося организма, отличает его от Европейских стран [3, с. 11–13].

Видный правовед и идеолог Хиранума Киитиро (1867–1952) утверждал: «Японское государство не имеет аналогов в мире…В других странах династии основывались людьми. Именно людьми поставлены у власти короли, императоры и президенты в других странах, и лишь в Японии престол унаследован от божественных предков. Поэтому правление императорского дома–это продолжение деяний божественных предков. Династии, созданные людьми, могут гибнуть, но трон, основанный богами, неподвластен воле людей» [1, с 73]. Из этого положения делается вывод, что основу концепции кокутай составляет идея мифической связи императора с народом, что подтверждается полнотой императорской власти. Практическим воплощением этого стала революция Мэйдзи.

В середине XIX в. Япония переживала глубокий кризис, который привел в духовной деградации и социально-политическому распаду общества и государства. Элита Японии, в которую входили представители школы национальных наук, опираясь на национальные традиции, ставили перед собой цель возвысить значимость несменяемости династии императоров. Последователи концепции кокутай в распространении националистических идей среди простого народа видели спасение Японии.

После восшествия на престол императора Мэйдзи начался период воплощения в жизнь «национальной идеи». 5 апреля 1868 г. был издан Указ «О единстве ритуала и управления», что положило начало новому политическому акту управления страной. В основу новой системы легло учение школы Мито и школы национальных наук. Последователи школы Мито считали: «Император, исполняющий жреческие функции, воссоединяется со своими божественными предками и, сливаясь с их духом, будет направлять подданных и умножать их процветание. Почитание богов императором и управление государством едины. Император передает божественные предначертания своих предков и освещает великий принцип кокутай в великий путь, по которому предназначено следовать подданным» [3, с.16].

Идеология школы национальных наук и концепция кокутай были призваны возвратить императору всю полноту политической власти. Ученики школы национальных наук и последователи школы Мито рассматривали вопрос о восстановлении императорской власти, имея в виду и сакральное измерение. Представители обоих школ считали, что гармония в государстве может быть только тогда, когда существует взаимосвязь между императором и народом, при этом император несет ответственность за судьбу своего народа, а народ, в свою очередь, предан императору. Япония стала следовать принципу «единства ритуала и управления», что, по мнению Ю. Эволы, могло стать залогом верховной Гармонии [6, с.106]

Таким образом, концепция кокутай стала своего рода идеологией Японии периода Мэйдзи.

Следующим этапом в становлении новой Японии стал процесс интернационализации, когда страна пыталась выстроить тактику взаимодействия с «цивилизованным миром». Если в прошлом Япония заимствовала китайскую и индийскую философию и переработала их, сохранив традиции императорского дома и тем самым создала свою самобытную культуру, основанную на кокутай, то с началом проявления Мэйдзи, Япония столкнулась с большим потоком западной культуры, который внес немало смятения в японское общество. Перед новыми правителями Японии встал вопрос: как, основываясь на принципах кокутай, переработать западную культуру и создать новую японскую культуру.

Япония выбрала «золотую середину» и воплотила ее в формуле«вакон-есай» («японский дух-европейская наука»). Благодаря тому, что правящая элита, заинтересованная в сохранении концепции кокутай, предложила формулу «вакон-есай» благодаря которой позволялось «европейской науке» пропитываться «японским духом» и принималось лишь то, что могло обогатить новую Японию.

Государственная концепция кокутай и «национальная наука» оставались прочными, однако в интеллектуальной среде под иностранным влиянием начинается подъем национального самосознания. Ключевую роль в этом сыграл профессор Токийского университета Ходзуми Яцуми (1860–1912), один из самых авторитетных идеологов и юристов того времени. Ходзуми, являясь наследником японской традиционной мысли и одновременно германской школы права, на протяжении всей своей научной деятельности пытался решить вопрос: как перевести сугубо японские философские понятия кокутай на юридический язык, который был бы понятен не только в Японии, но и во всем цивилизованном мире [3, с. 20]. Идеи Ходзуми поддерживал и Иноуэ Тэцудзиро (1855–1944) первый японец, ставший профессором философии Токийского университета(до него это пост занимали только иностранцы). По возвращении из Германии он стал заметной фигурой в научных кругах и одним из главных теоретиков «национальной морали» («кокумин дотокурон») [3, с. 20]. Основу его учения составлял принцип «морального воспитания» и идеологического контроля. Он не видел противоречий между этикой и политикой, считая, что они должны взаимно дополнять друг друга для достижения желанной гармонии. Иноуэ утверждал, что теория кокутай и синто служат для этого наиболее приемлемой этической основой.

Япония вступила на путь дискуссий по выяснению сущности кокутай.

Правительство выпустило два заявления, разъясняющих официальную точку зрения на сущность кокутай; в 1937 г. в свет вышла книга «Основные принципы кокутай». Книга стала новой официальной формулировкой национальной идеи [3, с. 22]. В указанной книге окончательно оформилась официальная концепция национальной идеи, утверждавшая единство императора и народа; император «одухотворял» государство, но не возглавлял его; государство существовало благодаря императору, что окончательно сформировало суверенитет императора и стало краеугольным камнем концепции «государственного организма», «одухотворенного божественным монархом» [3, с. 24].

В книге «Основные принципы кокутай» не было обойдено вниманием такое традиционное понятие японской философии и этики, как «ва» («гармония»). Согласно учению кокутай, гармония — это часть единого организма, присущая отношениям императора и народа, человека и божеств, человека и природы, японцев между собой. Залогом гармонии является слияние «сердец» императора и народа.

Таким образом, книга «Основные принципы кокутай» была последней попыткой формирования национальной идеи в традиционной Японии и отразила заключительную стадию эволюции развития японского общества довоенной Японии.

Большой знаток восточной и западной культуры, философ Вацудзи Тэцуо (1889–1960), в работе «Японский дух» писал: «Для нас, японцев, японский дух — не что иное, как абсолютный дух в частной форме Японии», это отразилось не только в политической жизни, но и на литературе и искусстве страны. Подобное мышление спасло японскую духовную культуру от тотальной катастрофы 1945 г.

Многовековая японская философия и по сей день играет важную роль в формировании современной духовной жизни Японии.

1. Ballou.R. O. Shinto, the Unconquered Enemy.N.Y.,1945.–239p.

2. Мещеряков А. Н. Быть японцем. История, поэтика и сценография японского тоталитаризма. М.–Наталис,2009. –592с.

3. Молодяков В. Э. Япония в меняющемся мире. Идеология. История. Имидж. М.:- Моногатари,2011.–303с.

4. Мураками С. Кокка синто (Государственный синто).–Токио:Иванами,2010.–

5. Суэки Ф. Нихон сюкеси (История религий Японии). Токио: Иванами, 2006.–248c.

6. Эвола Ю. Языческий империализм. Москва,1992.– 106c.

7. Yamaguchi S. English-Japanese Shinto from an International Perspective. Tokyo: Ebisu,2012.–220p.

Источник