Ливанская точка что это
В России начали изучать опыт других стран по введению штрафов за отказ от вакцинации
Глава Роспотребнадзора Анна Попова рассказала, что в России начали изучать опыт введения штрафов за отказ от вакцинации против коронавируса. Об этом Попова заявила 19 декабря в эфире канала «Россия 1».
«Мы изучаем опыт разных стран, посмотрим, насколько он эффективный, насколько применимый», — заявила Попова.
30 ноября официальный представитель Кремля Дмитрий Песков заявил, что в России не допускают возможность введения штрафов за отказ от вакцинации от коронавируса.
Ранее в тот же день сообщалось, что в Австрии могут начать штрафовать за отказ от вакцинации против COVID-19. Черновой проект закона предусматривает, что обязательная вакцинация будет распространяться на всех граждан страны с февраля следующего года.
Штраф за отказ от прививки составит €3 600 (около 300 тыс. рублей), а отказ от его выплаты будет грозить лишением свободы на четыре месяца. При этом для тех, кто дважды проигнорирует уведомление властей о необходимости сделать прививку, взыскание увеличится до €7200 (порядка 600 тыс. рублей).
До этого, 10 ноября, директор НИЦ имени Гамалеи Александр Гинцбург призвал включить вакцину против COVID-19 в национальный календарь прививок, а саму вакцинацию сделать обязательной. По его словам, пандемия завершится при достижении уровня вакцинации в 70–75%.
В РФ проходит масштабная кампания по вакцинации. Граждан прививают бесплатно. В стране зарегистрировано пять вакцин от коронавируса: «Спутник V», ставший первой в РФ и мире вакциной от COVID-19, а также «Спутник Лайт», «ЭпиВакКорона», «ЭпиВакКорона-Н» и «КовиВак».
Вся актуальная информация по ситуации с коронавирусом доступна на сайтах стопкоронавирус.рф и доступвсем.рф, а также по хештегу #МыВместе. Телефон горячей линии по вопросам коронавируса: 8 (800) 2000-112.
«Лунев доказал, что спокойно может заменить Градецки»
Переход российского вратаря Андрея Лунева в немецкий «Байер» минувшим летом стал одним из самых резонансных отечественных трансферов последних лет. Трехкратный чемпион России в составе петербургского «Зенита» оказался в одном из сильнейших клубов чемпионата Германии, который сейчас борется за попадание в Лигу чемпионов. Пока 30-летнему голкиперу не удается вытеснить из состава многолетнего первого номера «Байера» финского вратаря Лукаша Градецки. Но в декабре наконец Лунев дебютировал за леверкузенский клуб в Лиге Европы. «Аспириновые» проиграли полурезервным составом в гостях со счетом 0:1 венгерскому «Ференцварошу» в ничего не решавшем матче заключительного тура группового этапа («Байер» к тому моменту обеспечил себе первое место в группе), а к Андрею не было претензий по поводу пропущенного гола.
К переезду в Германию Лунев готовился с тренером вратарей петербургского любительского клуба «Алмаз-Антей» Евгением Понятовским, который в интервью «Известиям» рассказал, чем отличается стиль игры голкиперов в России и Европе, а также оценил дебют Андрея в «Байере».
— Насколько давно вы сотрудничаете с Андреем и как началась ваша совместная работа?
— С Андрюхой мы уже год знакомы, с момента зимнего перерыва в прошлом чемпионате России. Когда была пауза, он просто поддерживать форму приходил. Общаемся до сих пор. Я ему иногда помогаю разобрать какие-то игры, если у него есть вопросы. Анализируем, как можно было действовать.
— Летом вы тоже работали вместе?
— Да, когда у него закончился контракт с «Зенитом» и не было клуба, а «Байер» в качестве возможного варианта только появился, мы неделю тренировались, готовились. Я ему помогал адаптироваться под их стиль, потому что они играют в интересный европейский футбол. Мы пытались отрабатывать действия во время острых передач. Билд-ап называется.
— Можете рассказать, в чем конкретно ему пришлось меняться, какие элементы ему объясняли, когда он готовился переходить в Европу? И много ли матчей того же «Байера» пересмотрели?
— Матчи именно «Байера» особо не пересматривал, но я знал, как Лукаш Градецки играет. И хотя у них тогда другой тренер был, они всё равно пытались через Градецки больше действовать. Большая часть Европы, процентов 80, пытаются так играть. И моя задача была Андрюхе эти нюансы объяснить.
Самая главная проблема — как и куда открываться, как располагать свой корпус, в какой момент отдавать, а в какой момент, наоборот, получить мяч и не торопиться, придержать, дождаться открывания. Если вы посмотрите недавний матч «Байера» с «Ференцварошем», где Лунев дебютировал, он получает мяч, но не сразу отдает, а немного ждет. В каких-то ситуациях, когда игроки «Байера» предлагают себя, Андрей отдает. А в каких-то он ждет-ждет-ждет, происходит открывание, и тогда он отдает. У них там уже классный выход один был, когда Андрей разрезал первую линию, двух нападающих. Центральный полузащитник получил, развернул. И второй передачей доставил мяч уже на край. То есть за две передачи оказались у штрафной площади соперника. В этом и есть смысл. В какой момент нужно отдавать коротко, а в какой необходима длинная передача. Там нет такого, что ты должен всегда бить или всегда отдавать коротко.
— По тому, что вы увидели в этом матче с «Ференцварошем», это всё работало? Можно сказать, что Андрей уже вписался в игру «Байера»?
— Это всё работало. И еще: статистика говорит, что венгерский клуб нанес ноль ударов в створ, кроме одного, когда забил. Но, если посмотрите момент на третьей минуте, то Лунев там спас. Защитник хотел отдать назад и сделал это неудачно. Нападающий «Ференцвароша» должен был выходить один в один. И Андрей вовремя пошел на выход, не застрял. В хорошей позиции оказался и побежал страховать. Игрок венгерской команды попытался его опрокинуть, и мяч улетел. То есть это такой момент: чуть-чуть застрянь, и могли уже на третьей минуте проигрывать. Но этого не случилось. А что касается игры ногами, то все изложенные мной нюансы Андрей в игре использовал. Я посчитал: у него было 15 передач обостряющих, из них несколько длинных, но только две длинные оказались неточными. И это я не считаю розыгрыши у ворот. А 15 обостряющих передач — по европейским меркам, это хорошо для вратаря.
— Насколько вратарю в 30 лет тяжело перестраиваться?
— Это индивидуально. Андрюхе было сложно. Сколько нужно времени, не скажу. Кому-то понадобится месяц, кому-то — пять месяцев. Много от чего зависит, от разных нюансов, которых мы не знаем, не находясь внутри команды.
— В России кто-то играет в европейском ключе?
— Даже во второй лиге так пытаются играть некоторые команды. В РПЛ так стараются действовать «Крылья Советов». Все три вратаря в «Крыльях», я уверен, ищут такие варианты. В ФНЛ есть такие команды. Просто это не так сильно освещают. «Краснодар-2» так играл, «Велес» пытался при Куликове (Артем Куликов, бывший главный тренер команд ФНЛ-1 «Краснодар-2» и «Велес», в декабре возглавил волгоградский «Ротор». — «Известия»).
— Вы привели в пример «Краснодар-2». А их первая команда с Матвеем Сафоновым в воротах так играет?
— Отчасти. Насколько я помню, при Игоре Шалимове «Краснодар» пытался так играть. Но Сафонов, что интересно, и в сборной пытался такие вещи делать, если посмотреть ту же игру с хорватами. Все говорят, как он в одном из эпизодов соперника обыграл, но на самом деле Матвей просто в пространство вошел. Кажется, что это большой риск, а на самом деле никакого риска, если он это умеет делать и тренирует. А передачи какие раздавал! Особенно если учесть то ужасное поле, на котором пришлось играть.
— Там был даже такой заброс, когда он чуть было Головина не вывел один на один.
— Да-да. Он выходил очень высоко. Для некоторых из нас это удивительно. Но не для Европы. Они давно так играют.
— В чем, на ваш взгляд, разница между Градецки и Луневым? В чем Андрей уступает Лукашу и в чем его превосходит?
— Сейчас самый главный плюс у Градецки — это опыт. Он долго варится в таком футболе. Плюс у него большой кредит доверия. В некоторых ситуациях он очень здорово один в один играет. И еще игра ногами. Он это здорово делает, потому что у него большой опыт. У Андрея игра на линии в какой-то степени лучше. И левая нога сильнее.
— Какими вы видите перспективы Лунева в «Байере»? Он может вытеснить Градецки или, если Лукаш не уйдет в другой клуб или не получит травму, шансов нет?
— Сложно сказать. С моей точки зрения будет немножко предвзято об этом судить. Понятно, я за Андрюху болею, потому что с ним долго работаю. Но в игре с «Ференцварошем» он доказал, что может играть на таком уровне и в таком клубе. И спокойно может заменить Градецки. Считаю, не будет разницы. Единственная проблема в том, что у него нет тонуса. Если он будет в тонусе, то со временем без проблем сможет заменить Градецки и играть на таком же уровне. Если будет расти дальше, будет еще лучше. Он сам понимает, что ему во многом надо прибавлять. Он за этим туда и поехал — чтобы пахать и доказывать свое мастерство на этом уровне.
— Если судить по общению с ним, он психологически адаптировался к жизни в Германии и к местному тренировочному процессу?
— Думаю, да. Пять месяцев там, уже адаптировался. Бытовые проблемы решены. А с футбольными ему тренер вратарей помогает. И там очень хороший главный тренер (Херардо Сеоане. — «Известия»). Есть какие-то моменты в упражнениях, которые ему в новинку, и приходится привыкать. Но, уверен, он привыкнет быстро.
«Ситуация напоминает наше не столь отдаленное советское прошлое»
Евросоюз как невоенная организация мог бы оказать поддержку российско-натовским переговорам по гарантиям безопасности. Об этом в интервью «Известиям» заявил постоянный представитель России при ЕС Владимир Чижов. Он также рассказал, почему, по оценке Москвы, Россию обвиняют в агрессии против Украины, как Брюссель пытается подключиться к решению конфликта между Азербайджаном и Арменией и как идут переговоры о признании COVID-сертификатов.
«Доказательств, которые выглядели бы хоть сколько-нибудь убедительно, нет»
— Некоторые члены ЕС предлагают ввести санкции против «Северного потока – 2» в случае эскалации у границ Украины. Не считаете ли вы, что ситуация искусственно нагнетается ради остановки проекта?
— Такие намерения достаточно открыто выражаются некоторыми членами ЕС, но не только. Конечно, это искусственное нагнетание, но не только украинской стороной. Можно сослаться на Соединенные Штаты, которые давно уже возражали и, несмотря на смену администрации, продолжают возражать против этого проекта. Если раньше они хоть что-то предлагали взамен в виде своего сжиженного природного газа, то теперь весь этот СПГ идет в Азию.
Что касается увязки судьбы «Северного потока – 2» с ситуацией у границ Украины, конечно, это искусственно. Это попытка всё увязать в один антироссийский клубок — только так это и можно расценивать.
— Последние недели темой номер один на Западе стало приписываемое России намерение вторгнуться на Украину. Какие доказательства предъявляются вашими западными визави? Есть ли у вас понимание, на чем вообще основываются такие обвинения?
— Доказательств, которые выглядели бы хоть сколько-нибудь убедительно, нет. Их не существует в природе, ибо доказывать то, чего нет, это занятие для людей либо ангажированных на антироссийскую волну, либо плохо разбирающихся в военных вопросах.
На чем основываются такие обвинения? На том, что якобы кто-то видел — ссылаются в данном случае на американские разведывательные службы — какое-то количество солдат, какое-то количество техники, которые якобы концентрируются на российской территории на некотором расстоянии от украинской границы. Всё это пошло изначально с легкой руки американского агентства Bloomberg. Они были первыми, кто дал спутниковую фотографию некоего участка, на котором некоторое количество бронетехники. Потом выяснилось, что эта фотография сделана недалеко от Ельни — если там вблизи какая-то граница России, то это граница с Белоруссией, а не с Украиной; до ближайшей украинской границы оттуда километров 300–350.
Во-вторых, даже сами западные военные специалисты отметили, что то количество и то оснащение воинских подразделений, которое они якобы узрели в этом районе России, не соответствует планам наступательных операций.
И, наконец, первые три недели в Киеве отрицали эту версию и заявляли прямым текстом, что у них нет никаких подтверждений. Так продолжалось до тех пор, пока новоиспеченного министра обороны Украины господина [Алексея] Резникова не свозили с визитом в Вашингтон, где ему разъяснили всю глубину его заблуждения. Вернулся он уже с мнением, что действительно скопление есть, действительно Россия вынашивает планы не сегодня завтра вторгнуться на Украину.
Так что эта, как говорится народным языком, липа получила хождение. К сожалению, она оказалась достаточно популярной и попала на в общем-то благодатную почву не только западных средств информации, но и разного рода политических акций, включая саммит Восточного партнерства, который прошел только что в Брюсселе, и нынешний саммит Евросоюза.
«Работа предстоит непростая»
— На авансцене также российские предложения по гарантиям безопасности. В ЕС говорят, что приняли к сведению наш призыв. Обсуждали ли вы со своими коллегами в Евросоюзе этот вопрос? Если да, то в каком ключе? Какую роль Евросоюз может сыграть в переговорах по гарантиям безопасности?
— Евросоюз как организация в общем-то невоенная, очевидно, может сыграть в переговорах по гарантиям безопасности, если таковые состоятся, некую поддерживающую роль. А вообще, конечно, говорить надо будет с теми странами — некоторые из них входят в состав Евросоюза, от которых в наибольшей степени зависит судьба европейской безопасности. Мы к такому разговору готовы.
Наши западные партнеры, в том числе США, сигнализируют принципиальную готовность, хотя обставляют это разного рода претензиями. Нас все обвиняют, что у нас «красные линии» есть, а сами занимаются ровно тем же самым — только их «красные линии» диктуются не реальными интересами безопасности, а переговорными позициями. Например, о том, что у России нет права вето на расширение НАТО. Мы не говорим о праве вето — мы говорим, что расширение НАТО само по себе стало бы нарушением политических обязательств, которые на себя взяли все страны европейского континента плюс США и Канада в рамках ОБСЕ. Я прекрасно помню, как формировались документы ОБСЕ еще в 1999 году. На саммите в Стамбуле были приняты документы, где зафиксирован один из ключевых принципов: безопасность каждой страны-участницы может реализовываться так, чтобы не затрагивать безопасность других. Это понятие единства европейской безопасности в последнее время подзабылось — по крайней мере его стараются подзабыть, ссылаясь на то, что те обязательства, которые были приняты в 1999 году в Стамбуле, были не юридически обязывающие, а политические.
На это можно легко возразить: обязательства перед Грузией и Украиной, которые приняли в НАТО в 2008 году в Бухаресте, что эти две страны будут членами альянса, не указывая сроки, тоже из категории политических. Так что это решение НАТО не имеет более высокого статуса и не имеет в большей степени юридической силы по сравнению с обязательствами в ОБСЕ.
Конечно, мы говорим с нашими коллегами здесь, в Брюсселе, и будем продолжать говорить. С некоторыми членами Евросоюза этот разговор ведется и на высшем уровне. Недавно наш президент говорил с французским президентом [Эммануэлем] Макроном и с другими руководящими деятелями на уровне министров иностранных дел.
Реакция, наверное, будет неоднозначной, уровень понимания и готовности учесть наши озабоченности будет разным, но это говорит лишь о том, что работа предстоит непростая.
— Послы ряда западных государств периодически устраивают так называемые беседы не под запись с российскими журналистами, чтобы пояснить западную точку зрения на какие-то противоречивые аспекты в отношениях ЕС и России. Практикуете ли вы такие встречи и насколько они полезны для прояснения российских взглядов на самые проблематичные аспекты?
— Ну разумеется. Это одна из форм нашей работы, в том числе и с журналистами так называемых околоеэсовских СМИ, которые находятся в Брюсселе. В какой степени это полезно? Я думаю, в любом случае полезно прояснить ситуацию. Другое дело, что нам, наверное, приходится сложнее, чем западным дипломатам в Москве, потому что в Москве они с российскими журналистами самого разного профиля могут встречаться, и российские СМИ придерживаются широкого спектра позиций, в том числе по вопросам внешнеполитическим. Здесь ситуация в большей степени напоминает наше не столь отдаленное советское прошлое, где доминирует одна точка зрения, особенно в том, что касается России. Этому противодействовать, откровенно скажу, непросто.
«У победы много отцов, а поражение — всегда сирота»
— Германия впервые после назначения нового кабмина пошла на обострение отношений с Россией, выслав двух дипломатов. Москва заявила, что не оставит это действие без ответа. Как вы считаете, что нужно сделать обеим сторонам, чтобы прекратить взаимные уколы на практике?
— Нужно прекратить эту позорную практику высылки дипломатов. Это касается не только Германии, но и других стран, — к сожалению, их количество достаточно велико. Это в любом случае не помогает преодолению тех трудностей, которые есть в отношениях между нашими странами.
— Недавно в Брюсселе прошли переговоры лидеров Азербайджана и Армении. С точки зрения России, какую роль ЕС играет в урегулировании конфликта в Карабахе? Соперничают ли Москва и Брюссель за посредничество в этом кризисе?
— Я думаю, что назвать встречу, которая здесь состоялась вечером 14 декабря, переговорами было бы некоторым преувеличением. Это была встреча на полях саммита Восточного партнерства. Евросоюз, конечно, хочет подключиться, но есть известная уже веками сентенция, что у победы много отцов, а поражение — всегда сирота. Успех нашей российской посреднической миссии в этом конфликте вызывает разные чувства у Евросоюза, у других международных игроков, и есть те, кто хочет к этому подключиться. Одним это удается в той или иной степени, другим — в меньшей.
Евросоюз до сих пор непосредственно в нагорнокарабахское урегулирование вовлечен не был. Да, в составе тройки сопредседателей Минской группы есть страна Евросоюза — Франция так же, как есть США и Россия. Нынешнее стечение обстоятельств позволило Евросоюзу такую встречу провести. Мы считаем, что еще одна возможность для прямого контакта между лидерами Азербайджана и Армении — это, в общем, неплохо, если это идет на пользу политическому урегулированию и расширению поля контактов этих двух дружественных нам стран.
Есть вопросы, которые эти две страны предпочитают обсуждать вдвоем напрямую, какие-то втроем с участием России, может быть, особенно касательно экономического восстановления, устранения последствий боевых действий, которые были, и Евросоюз тут может им оказаться полезен.
— Уже почти год Россия и Евросоюз ведут переговоры о признании вакцин или «ковидных сертификатов». Недавно была новость, что основная проблема взаимного признания QR-кодов — это разный подход к механизмам верификации таких документов. На какой стадии сейчас эти переговоры? Когда, по вашей оценке, Москва и Брюссель смогут урегулировать этот вопрос и восстановить полноценное передвижение вакцинированных граждан на европейском пространстве?
— Это проблема достаточно острая, причем не только для нас, но и для наших коллег в Евросоюзе. Есть два параллельных процесса. Один — это признание самой вакцины, в нашем случае «Спутника V». Это вопрос, которым занимается Всемирная организация здравоохранения. Параллельно — вопрос о взаимном признании сертификатов. Это не части одного процесса. Когда это всё будет? На этот вопрос вам никто сегодня не ответит. Я надеюсь, что это будет лучше раньше, чем позже.
Коррупция, кумовство и бедность. Как «Восточную Швейцарию» охватил страшнейший за 170 лет кризис
Фото: Hasan Shaaban / Bloomberg / Getty Images
Ближний Восток традиционно имеет репутацию проблемного и даже опасного региона. Религиозные конфликты и территориальные претензии совмещаются в нем с борьбой за контроль над богатыми природными ресурсами и доступом к торговым маршрутам. Израиль, Палестина, Ирак, Саудовская Аравия, Иран, США, СССР, а теперь Россия — лишь неполный список тех, кто пытается доминировать. Но в центре региона, невзирая на бесконечные конфликты, оставалась маленькая страна, долгое время воспринимавшаяся как островок стабильности и безопасности. Заслуживший статус «восточной Швейцарии» Ливан более не напоминает себя прежнего — страна погрузилась в пучину тяжелейшего за последние полтора века кризиса, и выхода из него пока не предвидится. Инфляция, исчисляемая десятками процентов в год, черный валютный рынок и обнищание населения — вот новые спутники некогда успешной страны. Свободное падение — в материале «Ленты.ру».
На дне
Нынешний кризис в Ливане входит в тройку тяжелейших за последние 170 лет мировой истории. К такому выводу пришли эксперты Всемирного банка в июньском докладе. К концу 2021 года они прогнозируют снижение ВВП на 21 процент — после падения на 20,3 процента в 2020-м и на 6,7 процента в 2019-м. В абсолютном выражении ливанская экономика сократилась с 55 миллиардов долларов в 2018 году до 33 миллиардов в 2020-м, а ВВП в пересчете на душу населения упал за то же время на 40 процентов. Прошлогодняя инфляция равнялась 84,3 процента, уступая только показателям Венесуэлы и Зимбабве, 155 тысяч семей оказались за чертой бедности, а курс национальной валюты на черном рынке обесценился на 129 процентов. Столь удручающие результаты обычно характерны для военных конфликтов или даже полноценных войн и стали неожиданностью в мирное время.
По мнению авторов, с которым соглашаются большинство наблюдателей, острая фаза проблем началась осенью 2019 года, когда правительство приняло меры жесткой экономии, призванные спасти страну и ее бюджет от банкротства. Были анонсированы новые налоги, в частности, беспрецедентный сбор на WhatsApp — шесть долларов в месяц за возможность звонков в популярном мессенджере. Это решение власти вскоре отменили, но ввели другие налоги, одновременно сократив пенсии и зарплаты госслужащих.
Протесты в Бейруте
Фото: Goran Tomasevic / Reuters
Крайне непопулярный шаг привел к массовым протестам: десятки тысяч человек вышли на центральные улицы и площади крупнейших городов Ливана — Бейрута, Библоса, Сайды. Свежие меры стали лишь формальным поводом для выступлений — недовольство граждан копилось годами и было связано с проникшей во все сферы экономики коррупцией, перебоями в поставках бензина, а также в электро- и водоснабжении. Почти во всех заведениях и во дворе каждого жилого дома здесь давно стоят автономные электрогенераторы, при помощи которых люди пережидают долгие часы без света.
Устали ливанцы и от высокого уровня социально-экономического неравенства. По статистике международных организаций, один процент богатейших жителей страны владеет четвертью ВВП, 10 процентов наиболее состоятельных — 55 процентами от общего национального дохода. Такое положение дел стало побочным эффектом «ливанского экономического чуда», о котором специалисты говорили вплоть до начала в 2011 году «арабской весны» — серии революций в Северной Африке и на Ближнем Востоке.
Славные деньки
После получения независимости от Франции в 1943 году Ливан начал активно развиваться. Страну называли «ближневосточной Швейцарией» (из-за большого числа банков), а ее столицу Бейрут — «восточным Парижем» (за колониальное архитектурное наследие, привлекавшее иностранцев). С тех пор в Ливан активно шел иностранный капитал, крупные компании открывали представительства, а удобное расположение сделало порт Бейрута одним из главных в регионе. Доходы от него вместе с заработками туристической индустрии и банковского сектора (две главные отрасли ливанской экономики) уравновешивали явный перекос торгового баланса: потребности импортеров в иностранной валюте в пять-шесть раз превышали выручку экспортеров.
Также Ливан славился качественным образованием, исправно поставлявшим на рынок труда квалифицированных специалистов. Благодаря им постепенно развивалась промышленность, росла производительность труда и укреплялся курс национальной валюты — ливанского фунта. Все то же выгодное географическое расположение обеспечивало платежеспособные рынки сбыта в Сирии, Израиле, Египте и арабских государствах Персидского залива. За семь лет с 1966-го по 1973-й ВВП Ливана удвоился до 2,7 миллиарда долларов в нынешних ценах, в пересчете на душу населения — до 1023 долларов.
Туристы на набережной в Бейруте
Фото: Hassan Ammar / AP
В 1973 году арабские экспортеры нефти объявили эмбарго на поставки США и другим западным странам, поддержавшим Израиль в войне Судного дня против Сирии и Египта. В условиях ограниченного предложения цены на нефть резко выросли, что сыграло на руку Ливану. Компании стран-экспортеров хранили выручку в депозитах местных банков, предоставляя им иностранную валюту и получая дополнительный доход. К тому же Саудовская Аравия и Иран рассматривали Ливан в качестве офшора для хранения активов: для Эр-Рияда — еще одного, для Тегерана — единственного в условиях вынужденной изоляции. Экономика Ливана считалась относительно устойчивой и здоровой, страна имела высокие кредитные рейтинги, позволявшие привлекать средства на развитие через размещение госдолга на приемлемых условиях.
Не ужились
Но в 1975-м копившиеся годами национальные и религиозные конфликты привели к гражданской войне, затянувшейся на 15 лет. Переселявшиеся на территорию Ливана беженцы из Палестины, среди которых было немало вооруженных повстанцев (а по сути боевиков), боровшихся с Израилем, создали собственное «государство в государстве» и отказывались подчиняться ливанским законам. Традиционно близкие по численности исламская и христианская общины попытались воспользоваться ситуацией в собственных интересах и уменьшить влияние оппонентов, но в итоге спровоцировали столкновения.
В дальнейшем в конфликт вмешались Сирия и Израиль, поначалу выступавшие посредниками, но затем ставшие полноценными участниками. Даже после завершения острой фазы и достижения перемирия сирийская армия оставалась на территории Ливана на протяжении 15 лет, что позволило некоторым считать этот период оккупацией. Война сильно снизила привлекательность ливанской экономики для иностранных инвесторов и ударила по банкам, многие были вынуждены закрыться. О туризме и вовсе пришлось забыть на несколько лет. Были разрушены заводы и предприятия, повреждена инфраструктура. В Бейруте без жилья осталось около четверти жителей.
Гражданская война в Ливане
Фото: Ahmed Muntash / AP
Тем не менее стране удалось достаточно быстро восстановиться, и решающую роль в этом сыграл премьер-министр Рафик Харири. Вступив в должность в 1992-м, он сразу одобрил масштабную программу «Горизонт-2000», включавшую сразу несколько направлений. Главное из них — строительство. Специально созданная государством компания Solidere получила право принудительно выкупать у владельцев землю и недвижимость (главным образом в Бейруте) в обмен на собственные акции и заново застраивать территории. При этом фирму нередко обвиняли в намеренном занижении стоимости выкупаемых объектов (обычно она составляла всего 15 процентов от справедливой оценки), в давлении на собственников и даже в преследовании. Однако ради реализации амбициозного плана Харири был готов к репутационным рискам.
Вверх
«Горизонт-2000» также предусматривал массовую приватизацию государственных активов в различных сферах, в первую очередь в энергетике, телекоммуникациях и транспорте. Правительство сумело привлечь прямые иностранные инвестиции (приобретение более чем десятипроцентной доли в компании). Покупателям предоставили налоговые льготы. Харири лично договаривался с международными банками и фондами о предоставлении кредитов на выгодных условиях и безвозмездной помощи, используя свои обширные связи, — до прихода в политику он занимался строительным бизнесом, а его компания Saudi Oger была главным подрядчиком королевского двора Саудовской Аравии. В результате около семи процентов расходов на послевоенное восстановление Ливана оплачивал Эр-Рияд.
Политика Харири оказалась успешной: Бейрут и большую часть страны удалось быстро отстроить заново — благодаря небольшой территории. Начала выздоравливать и экономика: в первые послевоенные годы она росла на шесть процентов, суммарный капитал (собственные средства, внесенные акционерами) банков удвоился уже к 1993-му, совокупные активы выросли на четверть, стабилизировались доходы бюджета, хотя их все равно не хватало на финансирование масштабных проектов в рамках «Горизонта-2000».
Бывший премьер-министр Ливана Рафик Харири
Фото: Courtney Kealy / Getty Images
Как следствие, госдолг увеличивался катастрофическими темпами, и уже к концу десятилетия вырос на 540 процентов: с 2 до 18 миллиардов долларов (при годовых доходах бюджета на уровне одного миллиарда). В целом бурное развитие быстро сменилось стагнацией: в 1998 году реальный рост ВВП составил всего один процент, годом позже экономика и вовсе сократилась на один процент.
К тому же премьер-министр столкнулся с обвинениями в коррупции. Его личное состояние стремительно росло, а его основу составлял крупный пакет акций Solidere, что позволяло делать вывод о наличии конфликта интересов. Известно, что Харири активно подкупал политических оппонентов, чтобы заручиться их поддержкой. Нефтяной отраслью (в отсутствие собственных ресурсов Ливан вынужден импортировать топливо из-за рубежа) руководили сыновья тогдашнего президента Ильяса Храуи. По некоторым данным, глава правительства заключил неформальное соглашение с властями Сирии, гарантировавшее ему независимость в экономических вопросах в обмен на контроль со стороны Дамаска, сохранившего влияние на Ливан и после войны, в остальных сферах, включая СМИ.
Транспарант против компании Solidere на здании реконструируемого ею отеля
Фото: Eric Lafforgue / Art In All Of Us / Corbis / Getty Images
Официально же Харири выступал за скорейший вывод сирийских войск, однако случился он уже после его гибели в до сих пор не расследованном теракте в феврале 2005-го. За несколько месяцев до этого политик ушел в отставку на фоне правительственного кризиса, разгоревшегося как раз из-за невозможности решить давнюю проблему. Еще один итог противоречивого правления Харири — повсеместное развитие кумовства. Коррупция всегда была свойственна Ливану, но при Харири разрослась до впечатляющих масштабов. Ключевые отрасли национальной экономики были поделены между представителями нескольких семей, включая родственников самого премьера. Его сын Саад, выросший за границей и до 35 лет участвовавший в бизнес-проектах отца, в 2009-м возглавил правительство и с перерывом на 2011-2016 годы руководил им до начала 2020-го.
Распределением гуманитарной помощи, которую по различным поводам Ливану оказывают почти беспрерывно, тоже занимаются представители отдельных кланов. Правительства разных стран и международные организации, такие как Transparency International, постоянно призывают сделать процесс более прозрачным, но в итоге мирятся с разворовыванием средств и выделяют новые транши — в надежде, что хотя бы часть их дойдет до адресатов. Одни только США в 2021 году планируют выделить 372 миллиона долларов.
Поставили на место
Однако едва ли не самым спорным за время правления Харири-старшего стало решение зафиксировать курс национальной валюты. С 1997-го один доллар официально равняется 1507,5 ливанских фунта. Так центральный банк пытался противостоять инфляции, которая из-за хлынувших в страну кредитов и повышенного спроса на товары самых разных категорий росла гораздо стремительнее приемлемого уровня. Перед началом гражданской войны один доллар стоил около трех фунтов, а к 1992 году подорожал до 2,5 тысячи.
Подобные практики нельзя назвать уникальными — в той или иной форме к ним прибегают монетарные власти даже развитых стран и регионов. Специальный административный район Китая Гонконг поддерживает плавающий курс местного доллара в узком коридоре относительного американского — 7,75-7,85 за единицу валюты США. Управление денежного обращения Гонконга (HKMA, аналог ЦБ) может вмешиваться в ситуацию через сделки на валютном рынке, называемые интервенциями, но на практике делать это приходится редко. Здоровый деловой климат, статус международного финансового центра и высокие ставки привлекают иностранных инвесторов, вкладывающихся в облигации и депозиты городских банков.
Монетарное управление Гонконга (аналог Центробанка)
Фото: Tyrone Siu / Reuters
Для их покупки необходимо сначала приобрести гонконгский доллар: спрос на него укрепляет курс, а удовлетворяются потребности инвесторов в том числе за счет выпуска (эмиссии) новых денег HKMA. Однако когда национальной валюты в экономике становится слишком много, ставки падают — параллельно со снижением потребности в заемных средствах у банков, компаний и населения. Гонконгский доллар теряет привлекательность для иностранцев: новые инвесторы не создают необходимого спроса, старые распродают имеющиеся активы и избавляются от валюты, ее курс падает. Так проявляется цикличность, свойственная многим сферам экономики.
Такой механизм позволяет добиваться предсказуемости, особенно важной для населения и компаний-импортеров. Но с ливанским фунтом он не работает: финансовая система страны слишком нестабильна и подвержена частым шокам и кризисам. История последних десятилетий показывает, что развитие и процветание там не длятся долго, а значит, в отсутствие притока инвесторов из-за рубежа, для поддержания выбранного курса необходимо регулярно распродавать накопленные резервы Центробанка (при условии, что их удалось предварительно накопить) или залезать в долги. Пример России, пережившей в 1998 году дефолт в том числе из-за отказа от поддержки рубля через интервенции, показывает, что добиться этого на постоянной основе очень сложно.
Тем не менее властям в лице бессменного управляющего Центробанком Риада Саламе удавалось поддерживать курс национальной валюты больше 20 лет, за которые Ливан успел пережить вторую волну собственного «экономического чуда». С 2005-го, когда в результате мирной «революции кедров» страну покинула находившаяся там 30 лет сирийская армия, ВВП на душу населения вырос на 32 процента. За два десятилетия с 1990 по 2010-й рост составил 119 процентов. Однако такой прорыв обернулся ограниченными результатами и принес пользу далеко не всем. Изменения к лучшему произошли в сельском хозяйстве. По уровню производительности труда в нем Ливан находится среди мировых лидеров и опережает такие страны, как Германия, Сингапур, Новая Зеландия и Италия.
Попали в яму
Однако в начале 2010-х страна попала в демографическую ловушку, связанную с резким ростом населения: наконец удалось выбраться из «ямы», вызванной затяжной гражданской войной. Дополнительную роль сыграл массовый приток сирийских беженцев, спасавшихся от вооруженного конфликта на родине. В настоящий момент их насчитывается около 1,5 миллиона (22 процента всего населения), а власти заявляют, что за неполные десять лет потратили на их содержание 40 миллиардов долларов. Некоторые экономисты говорили, что Ливану угрожает попадание в еще одну ловушку — мальтузианскую: так называется фаза развития, когда рост населения значительно опережает рост продовольственных ресурсов государства. Впрочем, избежать ее все же удалось — во многом за счет развитого сельского хозяйства.
К 2014 году реальные располагаемые доходы ливанцев (с поправкой на инфляцию и за вычетом обязательных платежей) снизились на два процента, а расслоение продолжало расти. Нагляднее всего это видно при сравнении доходов граждан из разных социальных групп с их «одногруппниками» из других регионов, прежде всего из развитых стран. Так, в 2016-м, в период относительного затишья и до начала острой фазы очередного кризиса, средний годовой доход представителя одного процента богатейших ливанцев был сравним с аналогичными данными по Западной Европе. Среди 0,01 процента самых состоятельных жителей страны доходы были на 40 процентов выше, чем в Западной Европе, в прослойке из 0,001 процента — на 90 процентов выше.
Сирийские беженцы на улицах Бейрута
Фото: Mohamed Azakir / Reuters
В то же время остальные 99 процентов довольствовались заработками на уровне 60 процентов от западноевропейских. Похожая картина десятилетиями наблюдалась в ЮАР, где во второй половине XX века существовал расистский режим апартеида, и в Бразилии. Неравенство сопровождало Ливан с середины прошлого века и в какой-то степени стало привычным, но в последнее десятилетие усилилось, ощущаясь еще и в политике: большинство граждан не имеет реального доступа к власти, где укрепились представители одних и тех же семей. Регулярное же вмешательство извне провоцирует политическую неразбериху, временами переходящую в настоящий кризис.
Каждому по куску
Их причиной нередко становилась «Хезболла» — группировка, признанная во многих странах (но не в России) террористической и борющаяся за построение в Ливане полноценного исламского теократического государства по образцу Ирана, от которого получает финансирование. Последний является одной из немногих стран, почти полностью населенных шиитами: в исламском мире они, напротив, находятся в меньшинстве и значительно уступают суннитам. «Хезболла» финансируется Ираном и Сирией (правящая династия которой тоже относится к одному из ответвлений шиизма — алавизму) и во время гражданской войны боролась с вмешательством Израиля, который, в свою очередь, стремился нейтрализовать оказавшихся в Ливане палестинских боевиков. Кроме того, на Сирию традиционно ориентировалась христианская община Ливана (в стране проживают представители маронитского направления этой религии).
Окончание войны стало возможным благодаря Таифским соглашениям 1989 года, заключенным при посредничестве Саудовской Аравии, Ирана и Сирии. Они расширили правила, действующие в Ливане с 1943-го — года обретения независимости от Франции. Тогда представители трех ведущих общин договорились о том, что за каждой из них будет закреплен пост во властной структуре: президентом всегда будет христианин-маронит, премьер-министром — мусульманин-суннит, а спикером парламента — мусульманин-шиит. Идеологи соглашения рассчитывали, что такой подход позволит наладить конструктивное взаимодействие между конфессиями и избегать конфликтов. Дальнейшие события показали, что расчет не оправдался, но правила закрепили в конституции и соблюдают до сих пор.
Бывший премьер-министр Ливана Саад Харири
Фото: Mohamed Azakir / Reuters
В Таифских соглашениях подробно прописали прежде размытую роль каждого из трех лидеров ливанской политики, а аналитики тут же провели аналогии с миром бизнеса. Президент стал похож на главу совета директоров, выполняющего надзорные функции. Премьер — на председателя правления, отвечающего за оперативное руководство (именно этот пост и получил три года спустя Рафик Харири). Роль спикера парламента больше всего похожа на полномочия гендиректора или президента компании, в чьи обязанности входит разработка внутренних правил и норм. И Ливан стал похож на акционерное общество, долями в котором владеют три главных собственника: Саудовская Аравия, Иран и Сирия. Они же, как и положено инвесторам, предоставляли Бейруту финансирование — на льготных условиях или вовсе безвозмездно.
Ветреный мужчина
Совсем дикий случай произошел в ноябре 2017 года. Находясь с визитом в Саудовской Аравии (гражданство которой он также имеет благодаря бизнесу отца), Саад Харири выступил по местному телевидению с громким и странным заявлением. В нем премьер-министр обрушился на Иран с обвинениями во вмешательстве во внутренние дела Бейрута и объявил о своей отставке. Наблюдатели предполагали, что Харири-младший подвергается давлению саудовских властей и стал орудием давней борьбы Эр-Рияда и Тегерана за власть в регионе (суннитская Саудовская Аравия является союзником США, в то время как шиитский Иран сотрудничает с Россией и строит вокруг себя «шиитский полумесяц», в том числе при помощи «Хезболлы»).
Вернувшись домой, Харири сообщил, что отставка отменяется по требованию президента Мишеля Ауна, и пробыл в должности еще два с лишним года. Его правление закончилось в январе 2020-го, через три месяца после того, как сотни тысяч ливанцев вышли на улицы. Еще двумя месяцами ранее Центробанк перестал справляться с поддержкой фунта, и в стране появился параллельный официальному черный валютный рынок. Курс на нем в несколько раз превышал зафиксированный в 1997-м. После трех дней протестов власти пошли на косметические уступки и демонстративно отменили самую суровую из мер — налог на WhatsApp.
Члены группировки «Хезболла»
Фото: Mohammed Zaatari / AP
Уже в марте 2020-го новое правительство под руководством Хасана Диаба объявило о дефолте — отказе отвечать по обязательствам, которые на тот момент составляли 1,2 миллиарда долларов. Фактически страна стала банкротом. Дальше ситуация только ухудшалась, чему способствовало введение карантина из-за коронавируса, закрытие многих предприятий и, как следствие, рост безработицы до 25 процентов. Диаб и его правительство не пользовались поддержкой населения, считавшего их ставленниками прежних властей. К тому же ливанские больницы не справлялись с наплывом заразившихся коронавирусом.
В середине весны появилась робкая надежда на улучшение, когда правительство договорилось с Международным валютным фондом (МВФ) о выделении помощи в размере десяти миллиардов долларов в течение четырех лет. Средства должны были пойти на реконструкцию промышленности и создание новых рабочих мест, но выделить их фонд готов был только при условии проведения срочных политических реформ и предоставления полной отчетности об экономической ситуации в стране, чего в итоге так и не было сделано.
Гвоздь в крышку
Случившееся привело к моментальной отставке правительства Диаба, но новое назначить не удалось, поэтому министры продолжили работать на своих прежних должностях с приставками исполняющих обязанности. В феврале в стране начали работать следователи швейцарской прокуратуры. Они пытаются разобраться в деятельности Центробанка и лично Риада Саламе. Его подозревают в многочисленных нарушениях и растрате примерно 350 миллионов долларов. О ходе расследования пока ничего неизвестно, поскольку министерство иностранных дел попросило его засекретить.
Последствия взрыва в порту Бейрута 4 августа 2020 года
Фото: Hussein Malla / AP
Весной в Ливане почти не было демонстраций — условия одного из самых жестких в мире локдаунов запрещали свободное передвижение по улицам. Но как только ограничения были сняты, протесты возобновились с новой силой. В октябре прошлого года президент Аун поручил Сааду Харири в третий раз возглавить правительство, однако за следующие восемь месяцев они так и не сумели договориться о конкретных кандидатурах, и в июле 2021-го Харири-младший объявил о прекращении попыток сформировать кабинет министров.
Заграница им не поможет
За минувший год Ливан пережил еще много потрясений. Участились и стали нормой массовые отключения электричества и воды, перебои с газоснабжением. Нехватка бензина, поставляемого из-за рубежа, привела к многокилометровым очередям на АЗС и вынудила многих отказаться от поездок на личных автомобилях. Иностранные поставщики готовы отгружать топливо только на условиях полной предоплаты. В отсутствие топлива ливанцы не могут использовать электрогенераторы, что особенно критично летом, когда на улице очень жарко и люди привыкли включать кондиционеры. Больницы фиксируют острую нехватку медикаментов, в то время как многие жители Бейрута не оправились от последствий взрыва. На улицах городов массово исчезают канализационные люки из ценных металлов, а полиция фиксирует рекордное число самоубийств.
Банковская система переживает коллапс, в результате которого граждане страны потеряли доступ к своим валютным сбережениям, а обналичивание средств в фунтах строго ограничено. Курс национальной валюты опустился до десяти тысяч за доллар (в десять раз ниже пока еще действующего официального), а средняя зарплата за последние два года упала с 670 до 67 долларов. Глубокий кризис постиг и армию: военнослужащие не могут обеспечить семьям пропитание и массово дезертируют, несмотря на угрозу уголовного преследования. Руководство Минобороны боится уступить контроль над страной боевикам «Хезболлы» и просит у международных организаций помощи — но не деньгами, а едой и боеприпасами.
Фото: Aziz Taher / Reuters
Положение могла бы исправить поддержка из-за рубежа, и многие страны, откликнувшись на призыв Франции, чувствующей ответственность за судьбу бывшей колонии, готовы предоставить целевой кредит в 11 миллиардов долларов. Но условием опять же является проведение реформ или хотя бы формирование правительства, которого страна не видела уже больше полутора лет. Еще в 2017 году, после внезапного объявления об отставке Саада Харири, в Париже была сформирована Конференция за экономическое развитие и реформы (CEDRE), целью которой была организация помощи Ливану. С правительством заключили «соглашение о доверии», которое должно было открыть Бейруту доступ к кредитным траншам, но условия соглашения так и не были выполнены.
Эксперты говорят, что лишь возобновление сотрудничества в формате CEDRE может сдвинуть ливанскую экономику с мертвой точки. Однако высказывается и другое мнение, согласно которому экономические и политические потрясения — неизменные спутники Ливана, после которых всегда наступает период развития и относительного благополучия. Несмотря на все невзгоды, страна по-прежнему принимает туристов, и специализированные порталы утверждают, что находиться на улицах крупнейших городов страны безопасно. Ближайшие месяцы должны показать, сумеет ли Ливан оправиться от кризиса, признанного одним из тяжелейших за 170 лет, или превратится в то, что политологи привыкли называть термином «несостоявшееся государство».