Не пью потому что потому
Олег Гаркуша: «Я не пью, потому что хочу жить»
Легендарный рок-н-ролльщик, шоумен группы «АукцЫон», артист и поэт Олег Гаркуша в эксклюзивном интервью Трезвому блогу рассказал о том, как ему удалось справиться с алкоголизмом и продолжать играть рок-н-ролл.
Трезвость начинается с признания себя алкоголиком. Пока человек не признает, что у него проблемы, ни о каком выздоровлении и речи быть не может. Олег, как это было в вашем случае? Когда вы признали, что больны и пора завязывать?
Наверное, то, что я алкоголик, я признал только в Америке. Поехать в Штаты мне предложили люди из сообщества «Анонимные алкоголики». Я согласился, недолго думая. Я не считал, что у меня есть проблемы, но и поездке не противился. Пожалуй, мне было всё равно. На тот момент меня всё устраивало. Алкогольная жизнь мне нравилась: мне всегда наливали, меня окружали девушки, друзья (они же собутыльники). Но в Америке я как-то сидел в беседочке, там было очень красиво, и вот тогда-то я и подумал, что жизнь забросила меня в эту далекую страну из-за того, что я алкоголик. По возвращении оттуда я понял, что жизнь одна и жить хочется, поэтому я уже 20 лет не употребляю алкоголь.
Поздравляю, это отличный срок! Без срывов?
Был момент, когда я по дурости выпил некоторое количество алкоголя. Это случилось совершенно неожиданно для меня через полгода после того, как я вернулся из Америки. Да, я выпил, но продолжения не было. Но за тот поступок мне было крайне стыдно, в первую очередь перед людьми, которые переживали за меня, которые оплатили мою поездку.
Какой шаг для вас был самым сложным из программы 12 шагов?
Самый сложный шаг в нашей программе это первый – признаться в своем бессилии перед алкоголем. Дело в том, что алкоголизм — это болезнь неизлечимая. Бывших алкоголиков не бывает. Я не пью, но я все равно алкоголик, просто воздерживающийся. Если в меня попадет хоть капля спиртного, не факт, что я не продолжу. Никто не знает! Я не пью, потому что я хочу жить дальше. Но такое понимание приходит не сразу, с годами. Я знаю людей, которые не пьют год или даже больше, очень счастливы, но потом они забывают, что было до этого, снова начинают выпивать, срываются, и все возвращается на круги своя.
Существует ли грань, отличающая алкоголика от банального любителя выпить?
Сложно сказать. Человека, выпивающего каждый день по бутылке пива, алкоголиком не считают. Но он зависим. Существует несколько степеней градации алкоголизма. Но, вероятнее всего, когда человеку становится некомфортно без алкоголя, вот тогда-то ему и пора в алкоголики записываться.
20 лет трезвости — это действительно солидный стаж. Можете дать пару советов начинающему трезвеннику?
Прежде всего, я дам совет его семье. Обычно родственники очень переживают за человека, который употребляет алкоголь. Но, как правило, проявляется это в виде некой судильни. Ему все время говорят: «Хватит пить!», упрекают, что другие умеют пить, а он, видите ли, нет, он так не может. Многие люди в принципе не понимают, что такое алкоголизм. Те же родственники могут запросто предложить трезвому в завязке выпить бокал шампанского или рюмочку чего-нибудь крепкого по случаю того же Нового года или другого праздника. Они просто не понимают, что ему даже рюмочки нельзя. Категорически! Это первое.
Второе. Начинающего трезвенника нельзя пилить. Например, что, мол, мало денег приносишь. Потому что из-за нервов он может сорваться, стукнуть кулаком по столу, развернуться, пойти в ближайший магазин и там выпить. Потом будет поздно его спасать. Семья должна понимать, что человек болен. В нашем реабилитационном центре «Дом надежды на Горе« есть специальные группы для созависимых людей, то есть для родственников. Они могут прийти, и им дадут массу советов, как нужно вести себя с бросающими пить, чтобы у них не было срывов. Потому что срывы – это страшно.
Алкоголики, как правило, люди безбашенные, и в любой момент с ними может произойти какой-то несчастный случай, вплоть до суицида. Даже просто долгое время употребляя алкоголь, можно умереть. Грамм или стакан — не важно, потому что если ты алкоголик, то за граммом неизменно пойдут и стаканы, пока, в итоге, человек не окажется в больнице или еще где-нибудь. А могут и вовсе не найти, так и останешься на улице. Не буду называть имени и фамилии этого человека, в общем, один мой знакомый, большой любитель выпить, пошел как-то вечером догнаться. Нашли его только через неделю, случайно. Сейчас он лежит, у него руки-ноги атрофированы, не двигаются. Вот и догнался.
Понимаете, здесь всё очень просто: если не катит, то и не надо, тем более, что жизнь трезвая разительно отличается от жизни алкогольной. На сто тысяч процентов! И мне жизнь трезвая нравится больше. Да, конечно, я и раньше видел какие-то плюсы — молодость, весело, всё замечательно, но алкоголь — это очень страшно.
Пьющий человек не представляет, что можно прекрасно жить без алкоголя и быть куда более счастливым. Какие плюсы вы нашли для себя в трезвой жизни?
Всё банально и очень просто. Чтобы заметить плюсы трезвости, нужно не пить не день-два, а год или больше. Когда человек бросает, у него вместо собутыльников появляются новые интересные люди вокруг, бывает, что и новая интересная работа или даже новая жена. Трезвый пьяного никогда не поймет. Когда ко мне подходят выпившие люди, я стараюсь отложить разговор на потом, потому что между тем, как разговаривает трезвый человек и как разговаривает пьяный – огромная разница.
Какая ваша роль в жизни центра «Дом надежды на Горе»?
Я являюсь членом попечительского совета и стараюсь помогать «Дому»: например, привожу как молодых, так и известных музыкантов, которые проводят специальную программу для пациентов, рассказывают о себе. Практически все эти артисты знакомы с проблемой наркомании и алкоголизма, и тоже когда-то преодолели зависимость.
Как по-вашему, если сравнивать с 80-ми или теми же 90-ми годами, современные музыканты меньше пьют? Много ли среди них трезвенников?
Да, сегодня музыканты стали пить меньше. Многие завязали. А кто не стал – их уже нет в рок-н-ролле. Я сейчас не знаю ни одного музыканта, который пьет так же, как пили в 90-х. Это просто невозможно, по определению. Всем по 40-50 лет, организм уже не тот.
Верите ли вы в трезвую Россию?
Хотелось бы, конечно, я, по-крайней мере, надеюсь, что когда-нибудь это случится. Чтобы люди не употребляли, нужно организовать в каждом городе не только группу Анонимных алкоголиков (они и так есть), но и открыть несколько реабилитационных центров для людей, которые хотят бросить пить. И желательно, чтобы такие центры были бесплатными.
Как это осуществить на практике?
До некоторого времени «Дом надежды на Горе» жил на средства замечательного человека, американца Лу Бентла, который и сам когда-то был алкоголиком. На деньги Лу было построено три реабилитационных центра: два в Америке и один у нас, под Питером. Главным условием было то, чтобы Центр работал бесплатно. Но, к сожалению, Бентл умер, а наследники его дело не продолжили. В итоге, пришлось перейти на систему 50/50: люди, которые совсем не имеют возможности заплатить, проходят реабилитацию бесплатно, остальные платят символическую сумму – 30 тысяч рублей за 28 дней. Я считаю, эту сумму приемлемой. Что такое 30 тысяч? Два дня посидеть!
Фото: Владимир Филиппов
Друзья, если статья вам понравилась, вы можете помочь Трезвому блогу. Спасибо всем, кто с нами! 💛
«Как я бросил пить»: жуткий рассказ петрозаводчанина, который прошел все круги ада и отказался от пагубной привычки
Говорят, что мужчины, которых постигли неудачи в личной жизни, всегда пьют. Не знаю, так ли это, но меня, к сожалению, не миновала такая участь. Когда я расстался с любимой женщиной и стал скатываться на дно, мне было двадцать девять.
Казалось бы, совсем еще не возраст, есть работа, нормальные друзья, но меня это не остановило, и я взялся за бутылку. Будто назло бывшей возлюбленной и этому несправедливому миру, а в действительности — во вред себе и близким людям. Сначала выпивал по выходным, потом в будни, по вечерам, вроде бы понемногу, но затем доза постепенно увеличивалась, и наступил момент, когда я слетел с катушек. Запил на две недели, потерял работу, потом меня стали сторониться друзья и соседи.
Возможно, это только мое мнение, но каким бы низким ни представлялся окружающим пьющий человек, ему все же нужна поддержка. Пусть это не оправдание, но редко кто начинает злоупотреблять спиртным без причины, и никому, как от сумы и от тюрьмы, не стоит зарекаться от такого порока. Когда от человека с презрением отворачиваются те, кто считает себя неуязвимым и благополучным, он впадает в уныние или, напротив, бравирует своим поведением, а то и другое губительно. Не надо сочувствия, жалости, необходимо понимание того, что это не просто дурная привычка, а тяжелая и коварная болезнь, справиться с которой весьма непросто.
В ту пору рядом со мной была только моя замечательная мама. Она стала уговаривать меня закодироваться. Но внутренне что-то удерживало меня от такого метода: то ли подействовали слухи о том, что кодирование вызывает изменения в психике, что все держится на страхе смерти, который постоянно преследует человека, вызывая депрессию. Говорили и о том, что многие кодируются не один раз, а толку никакого, что у кого-то последствием является ухудшение памяти, у других — головные боли. Так ли это на самом деле, я сказать не могу, потому что не воспользовался этим способом избавления от пьянства, и не исключаю, что кому-то кодирование очень помогает.
Мама в отчаянии обзвонила все платные клиники, где предлагали все то же кодирование, которого я боялся, потом — частных наркологов, размещавших объявления в газетах, но они признавались, что поставленные ими капельницы не избавляют от тяги к спиртному, а лишь облегчает похмелье. Признаться, я уже мало во что верил, и зная, как часто у нас обманывают, не хотел зря тратить деньги, которых у меня почти не было. На собрания Анонимных алкоголиков тоже не ходил, считая, что там занимаются пустой болтовней. Вот так в раздумьях и сомнениях я упустил время, когда, возможно, еще сумел бы самостоятельно выйти из запоя.
Постепенно я впал в состояние глубокого безразличия ко всему — к себе, к своему будущему, к окружающим людям. В моем настоящем существовала одна проблема: достать очередную дозу спиртного. Признаюсь, несколько раз я даже употреблял содержимое маленьких бутылочек, которые в народе называют боярышником. И если раньше наедине со стопкой я размышлял, философствовал, строил планы, то теперь, получив желаемое, тупо заваливался спать. Однако вскоре мой сон стал странным, прерывистым: мне казалось, будто я проспал несколько часов, но когда открывал глаза, обнаруживал, что прошло всего десять-пятнадцать минут. На границе моего сознания без конца проплывали быстро сменяющие друг друга образы, незнакомые лица. По-настоящему я отключался только, когда вдобавок к спиртному глушил себя корвалолом.
Я вступил в такую стадию, когда человек пьет не потому, что хочет, а потому, что не может не пить, потому что в противном случае ему просто не выжить. Я не хотел и не мог есть, по утрам меня рвало; тошнота проходила только после рюмки, которую я с трудом поднимал, потому что сильно тряслись руки. В зеркале я видел заросшее щетиной существо с грязными волосами, красными глазами, под которыми темнели круги. В кухне царило запустение: немытая посуда, пустые бутылки. И само страшное, что этот развал, хаос был под стать состоянию моей души. Перед приходом мамы я старался прибраться, но результаты были мизерными. А когда я предложил ей переехать ко мне, она вдруг ответила, что боится за меня, но боится и меня. Это уже были не шутки, я встрепенулся и всерьез задумался о том, как выбраться из этого ада.
Я решил обратиться в наркологический диспансер, чтобы для начала просто проконсультироваться. Меня, как и многих других, отталкивало то, что там ставят на учет — вроде как придется жить с клеймом. Плюс на определенное время человек лишается возможности водить машину. Но за руль я бы и так не сел, к тому же автомобиль я продал, точнее, пропил. Что касается стыда, то я рассуждал, как и все алкоголики: появляться на людях выпившим вроде как уже не стыдно, а открыто обратиться за помощью совестно. Выдержав три дня трезвости и преодолев психологический барьер, я отправился на «Федоску». Приняли меня очень доброжелательно, внимательно выслушали мой довольно продолжительный рассказ, после чего доктор предложил стационарное лечение.
В городе о наркологическом стационаре, который находится в Сулажгоре, на улице с романтическим названием 8 Марта, как ни странно, знают немногие, как и мало кто в курсе, что в случае добровольной постановки на учет, и лечение, и питание там бесплатные. Помощь можно получить анонимно, лежать в отдельной палате, но такие условия предоставляются только за деньги. Утром я приехал в приемный покой, и меня отправили в первое отделение. Оно самое тяжелое — некоторые люди поступают туда в бессознательном состоянии или когда уже развился алкогольный психоз, лежат в памперсах, привязанные к кровати. К счастью, меня отвели в обычную палату, где поставили капельницу. Под ней я лежал часа два или больше, после чего произошло первое маленькое, но важное чудо: у меня исчезли похмельные ломки, ко мне вернулся аппетит.
На следующий день меня перевели на во второе отделение, назначили таблетки, витамины. Нарколог сказал, что первое время надо много спать, потому что клетки мозга лучше всего восстанавливаются во сне, и мне кололи снотворное. Анализы показали, что я легко отделался: ни печень, ни почки серьезно не пострадали, специального лечения этим органам не требовалось. Питание в стационаре было очень хорошее для больницы, и я сразу сказал маме, чтобы она не приносила ничего, кроме воды и необходимых гигиенических принадлежностей. Кстати, мне повезло, что я не курю: курильщики страдали оттого, что их выводили на улицу строго в определенное время, а еще у многих не было сигарет, и они постоянно у кого-то «стреляли».
Если меня вызывают на откровенность, я не пренебрегаю правом не свидетельствовать против себя, потому что «все, что вы скажете, может быть использовано против вас». Но здесь, на занятиях с психологами, мне хотелось говорить правду, и даже не потому, что я верил в конфиденциальность, а оттого, что моей душе было уютно, я видел, что мне хотят помочь, что меня поймут. Конечно, не вполне устраивало то, что за пределы территории стационара можно было выходить только на определенное время по выписанному врачом пропуску, что не все соседи по палате были вполне адекватными. Но насчет первого я понимал, что это вынужденная мера, а по поводу второго — наверняка я и сам был таким, просто не видел себя со стороны.
Забегая вперед, скажу, что, по моему мнению, отбило у меня желание пить: то, что я увидел и услышал. Мужчин и женщин, неряшливых, с плохими зубами или вовсе без зубов, с отечными, не по возрасту морщинистыми лицами, пустыми взглядами. Такими были далеко не все, но таких было достаточно. Я услышал почти фантастические рассказы о том, что вытворяли люди в нетрезвом виде. Некоторые женщины попадали в стационар по суду, под угрозой лишения родительских прав, и далеко не все из них вспоминали о своих детях: они и в больнице вели то же бездумное существование, только без алкоголя, по принципу тепло, светло, и мухи не кусают.
Нам давали таблетки, вроде как от влечения к спиртному, но мне кажется, скорее, это были медикаменты для лечения нервной системы, а от алкогольной зависимости по-настоящему избавляют только здравый рассудок и сила воли.
Если кто-то из пациентов желал выпить, но не сдерживался, то и выпивал, и его сразу выписывали за нарушение режима. Иные, едва выйдя из больницы, хватались за бутылку, притом, что многие из них из-за пьянства потеряли работу, не имели жилья, их не хотели знать родственники.
Для таких пациентов стационар был не только местом бесплатного и удобного пристанища, а мог бы стать и отправным пунктом по дороге в новую жизнь. Некоторые через несколько дней возвращались в первое отделение, мы видели их из окна, как и множество машин скорой помощи и полицейского наряда, доставлявших в стационар все новых и новых «постояльцев», что особенно часто происходило в праздники и в выходные.
Я не считаю себя особенным, я был одним из них, таким же потерявшимся в жизни, в чем-то очень сильно уязвимым. С нами занимались психологи, индивидуально и в группах, применяя и необычные методы, вроде ролевых игр, арттерапии, музыкальной терапии. Помогали осознать свой недуг, учили раскрепощаться, преодолевать барьеры в общении. Была и лечебная физкультура, и даже занятия в тренажерном зале. В целом весь день был чем-то заполнен, хотя свободного времени тоже хватало.
Кто-то шутил, что об алкоголиках заботятся так, будто они — будущее нации. Помимо хорошей кормежки и бесплатных лекарств, горячего душа и регулярной смены постельного белья нуждающимся пациентам выдавали одежду и обувь из финской гуманитарной помощи, социальные работники помогали решить проблемы с документами. Плохо, что не все оказались способны оценить такую заботу, и мне жаль сотрудников стационара, чьи усилия пропали даром, хотя они наверняка повидали всякое, ко многому привыкли и все равно верят в своих пациентов.
В общей сложности я пробыл в наркологическом стационаре около трех месяцев; последние полтора — в отделении психологической и социальной коррекции, где упор делался уже не на медикаментозное лечение, и режим был гораздо свободнее. Еще в начале лечения у меня исчезли утреннее сердцебиение и одышка — я запросто наматывал по семь кругов вокруг здания стационара и усердно вскапывал грядки на трудотерапии. Чувствовал себя «как огурец», да и выглядел намного лучше прежнего. Мне стали сниться хорошие сны. Настроение портили только мысли о будущем, о том, как мне жить и что делать за стенами больницы.
После выписки мне первое время хотелось выпить, но меня сдерживал страх, основанный на понимании того, что даже одна рюмка приведет к желанию увеличить дозу, и это будет путь в никуда. Я с содроганием вспоминал, какие глупости совершал в состоянии опьянения, думал о том, как я в конце концов мог бы выглядеть, чему уподобиться, до чего был бы способен дойти. А главное — чего бы лишился. Говорят, можно пропить мозги, но с такой же легкостью человек способен пропить, упустить, потерять и свою жизнь.
Я не употребляю спиртного ровно год, и меня совершенно к нему не тянет, даже если на столе стоит бутылка. Сначала я комплексовал, мне казалось, будто все знают, что я на учете в наркологии и мне надо регулярно посещать врача, но потом перестал об этом думать. Я стараюсь не обращать внимания и на то, что порой люди напоминают мне о том, что я пил, хотя, на мой взгляд, этого не надо делать. Что человеку необходимо помнить, то он и будет помнить, а если он хочет что-то забыть, то пусть лучше забудет.
Я радуюсь тому, что снова работаю, занимаюсь спортом, что у меня есть планы, что моя мама и женщина, с которой я недавно познакомился, очень довольны, что я не пью и не собираюсь пить. Потому что это не выход из депрессии, не избавление от боли, наоборот — погружение во тьму, в физические и душевные страдания. На самом деле, несмотря на любые жизненные тяготы, в мире много светлого и прекрасного, надо только не отчаиваться, уметь преодолевать, понимать, чувствовать и видеть.
Олег Гаркуша: «Я не пью, потому что хочу жить»
Легендарный рок-н-ролльщик, шоумен группы «АукцЫон», артист и поэт Олег Гаркуша в эксклюзивном интервью Трезвому блогу рассказал о том, как ему удалось справиться с алкоголизмом и продолжать играть рок-н-ролл.
Трезвость начинается с признания себя алкоголиком. Пока человек не признает, что у него проблемы, ни о каком выздоровлении и речи быть не может. Олег, как это было в вашем случае? Когда вы признали, что больны и пора завязывать?
Наверное, то, что я алкоголик, я признал только в Америке. Поехать в Штаты мне предложили люди из сообщества «Анонимные алкоголики». Я согласился, недолго думая. Я не считал, что у меня есть проблемы, но и поездке не противился. Пожалуй, мне было всё равно. На тот момент меня всё устраивало. Алкогольная жизнь мне нравилась: мне всегда наливали, меня окружали девушки, друзья (они же собутыльники). Но в Америке я как-то сидел в беседочке, там было очень красиво, и вот тогда-то я и подумал, что жизнь забросила меня в эту далекую страну из-за того, что я алкоголик. По возвращении оттуда я понял, что жизнь одна и жить хочется, поэтому я уже 20 лет не употребляю алкоголь.
Поздравляю, это отличный срок! Без срывов?
Был момент, когда я по-дурости выпил некоторое количество алкоголя. Это случилось совершенно неожиданно для меня через полгода после того, как я вернулся из Америки. Да, я выпил, но продолжения не было. Но за тот поступок мне было крайне стыдно, в первую очередь перед людьми, которые переживали за меня, которые оплатили мою поездку.
Какой шаг для вас был самым сложным из программы 12 шагов?
Самый сложный шаг в нашей программе это первый – признаться в своем бессилии перед алкоголем. Дело в том, что алкоголизм — это болезнь неизлечимая. Бывших алкоголиков не бывает. Я не пью, но я все равно алкоголик, просто воздерживающийся. Если в меня попадет хоть капля спиртного, не факт, что я не продолжу. Никто не знает! Я не пью, потому что я хочу жить дальше. Но такое понимание приходит не сразу, с годами. Я знаю людей, которые не пьют год или даже больше, очень счастливы, но потом они забывают, что было до этого, снова начинают выпивать, срываются, и все возвращается на круги своя.
Существует ли грань, отличающая алкоголика от банального любителя выпить?
Сложно сказать. Человека, выпивающего каждый день по бутылке пива, алкоголиком не считают. Но он зависим. Существует несколько степеней градации алкоголизма. Но, вероятнее всего, когда человеку становится некомфортно без алкоголя, вот тогда-то ему и пора в алкоголики записываться.
20 лет трезвости — это действительно солидный стаж. Можете дать пару советов начинающему трезвеннику?
Прежде всего, я дам совет его семье. Обычно родственники очень переживают за человека, который употребляет алкоголь. Но, как правило, проявляется это в виде некой судильни. Ему все время говорят: «Хватит пить!», упрекают, что другие умеют пить, а он, видите ли, нет, он так не может. Многие люди в принципе не понимают, что такое алкоголизм. Те же родственники могут запросто предложить трезвому в завязке выпить бокал шампанского или рюмочку чего-нибудь крепкого по случаю того же Нового года или другого праздника. Они просто не понимают, что ему даже рюмочки нельзя. Категорически! Это первое.
Второе. Начинающего трезвенника нельзя пилить. Например, что, мол, мало денег приносишь. Потому что из-за нервов он может сорваться, стукнуть кулаком по столу, развернуться, пойти в ближайший магазин и там выпить. Потом будет поздно его спасать. Семья должна понимать, что человек болен. В нашем реабилитационном центре «Дом надежды на Горе» есть специальные группы для созависимых людей, то есть для родственников. Они могут прийти, и им дадут массу советов, как нужно вести себя с бросающими пить, чтобы у них не было срывов. Потому что срывы – это страшно.
Алкоголики, как правило, люди безбашенные, и в любой момент с ними может произойти какой-то несчастный случай, вплоть до суицида. Даже просто долгое время употребляя алкоголь, можно умереть. Грамм или стакан — не важно, потому что если ты алкоголик, то за граммом неизменно пойдут и стаканы, пока, в итоге, человек не окажется в больнице или еще где-нибудь. А могут и вовсе не найти, так и останешься на улице. Не буду называть имени и фамилии этого человека, в общем, один мой знакомый, большой любитель выпить, пошел как-то вечером догнаться. Нашли его только через неделю, случайно. Сейчас он лежит, у него руки-ноги атрофированы, не двигаются. Вот и догнался.
Пьющий человек не представляет, что можно прекрасно жить без алкоголя и быть куда более счастливым. Какие плюсы вы нашли для себя в трезвой жизни?
Всё банально и очень просто. Чтобы заметить плюсы трезвости, нужно не пить не день-два, а год или больше. Когда человек бросает, у него вместо собутыльников появляются новые интересные люди вокруг, бывает, что и новая интересная работа или даже новая жена. Трезвый пьяного никогда не поймет. Когда ко мне подходят выпившие люди, я стараюсь отложить разговор на потом, потому что между тем, как разговаривает трезвый человек и как разговаривает пьяный – огромная разница.
Какая ваша роль в жизни центра «Дом надежды на Горе»?
Я являюсь членом попечительского совета и стараюсь помогать «Дому»: например, привожу как молодых, так и известных музыкантов, которые проводят специальную программу для пациентов, рассказывают о себе. Практически все эти артисты знакомы с проблемой наркомании и алкоголизма, и тоже когда-то преодолели зависимость.
Как по-вашему, если сравнивать с 80-ми или теми же 90-ми годами, современные музыканты меньше пьют? Много ли среди них трезвенников?
Да, сегодня музыканты стали пить меньше. Многие завязали. А кто не стал – их уже нет в рок-н-ролле. Я сейчас не знаю ни одного музыканта, который пьет так же, как пили в 90-х. Это просто невозможно, по определению. Всем по 40-50 лет, организм уже не тот.
Верите ли вы в трезвую Россию?
Хотелось бы, конечно, я, по-крайней мере, надеюсь, что когда-нибудь это случится. Чтобы люди не употребляли, нужно организовать в каждом городе не только группу Анонимных алкоголиков (они и так есть), но и открыть несколько реабилитационных центров для людей, которые хотят бросить пить. И желательно, чтобы такие центры были бесплатными.
Как это осуществить на практике?
До некоторого времени «Дом надежды на Горе» жил на средства замечательного человека, американца Лу Бентла, который и сам когда-то был алкоголиком. На деньги Лу было построено три реабилитационных центра: два в Америке и один у нас, под Питером. Главным условием было то, чтобы Центр работал бесплатно. Но, к сожалению, Бентл умер, а наследники его дело не продолжили. В итоге, пришлось перейти на систему 50/50: люди, которые совсем не имеют возможности заплатить, проходят реабилитацию бесплатно, остальные платят символическую сумму – 30 тысяч рублей за 28 дней. Я считаю, эту сумму приемлемой. Что такое 30 тысяч? Два дня посидеть!