Норвежский культуролог хейзинга написал книгу homo ludens что значит человек играющий
Норвежский культуролог хейзинга написал книгу homo ludens что значит человек играющий
Art Traffic. Культура. Искусство запись закреплена
Йохан Хёйзинга «Homo ludens: человек играющий» (2019)
Фундаментальное исследование выдающегося нидерландского историка и культуролога Йохана Хёйзинги. Полемически противопоставляя общепринятому определению homo sapiens (человек разумный) определение homo ludens (человек играющий), Хёйзинга описывает пространство человеческой деятельности и культуры как необъятное поле игры, как всеобъемлющий способ и универсальную категорию человеческого существования. Homo ludens, произведение, давно уже признанное классическим, отличают научная ценность анализа культурных феноменов, широта охвата, разнообразие фактического материала, обширная эрудиция, яркость и убедительность изложения, прозрачность и завершенность стиля.
Формат: FB2/EPUB/PDF
Качество: Издательский макет или текст (eBook)
Игровая концепция культуры Йохана Хейзинги
Книга состоит из 12 глав. В них раскрываются такие проблемы, как природа и значение игры как явления культуры; концепция и выражение понятия игры в языке; игра и состязание как функция формирования культуры, определяется теоретическая концепция игры, исследуется ее генезис, основные признаки и культурная ценность игры в жизни народов различных исторических эпох. Затем Йохан Хейзинга (1872—1945) переходит к анализу игры в различных сферах культуры: игра и правосудие; игра и война; игра и мудрость, игра и поэзия, игровые формы философии; игровые формы искусства. Заканчивается эта книга рассмотрением игровых элементов в стилях различных культурных эпох — в Римской империи и Средневековье, Ренессансе, барокко и рококо, романтизме и сентиментализме.
В заключительной XII главе «Игровой элемент современной культуры» автор обращается к западной культуре XX в., исследуя спортивные игры и коммерцию, игровое содержание искусства и науки, игровые обычаи парламента, политических партий, международной политики.
По мнению Хейзинги, если проанализировать любую человеческую деятельность до самых пределов нашего познания, она покажется не более чем игрой. Это дает ему основания считать, что человеческая культура возникает и развертывается в игре. Сама культура, по мнению Хейзинги, носит игровой характер.
Понятие культуры, как правило, сопряжено с человеческим сообществом. Человеческая цивилизация не добавила никакого существенного признака к общему понятию игры. Все основные черты игры уже присутствуют в игре животных. Игра как таковая перешагивает рамки биологической, или, во всяком случае, чисто физической деятельности. Игра – содержательная функция со многими гранями смысла.
Уже в своих наипростейших формах, в том числе и в жизни животных, игра есть нечто большее, чем чисто физиологическое явление либо физиологически обусловленная психическая реакция. И как таковая игра переходит границы чисто биологической или, по крайней мере, чисто физической деятельности. Игра — это функция, которая исполнена смысла. В игре вместе с тем играет нечто выходящее за пределы непосредственного стремления к поддержанию жизни, нечто, вносящее смысл в происходящее действие. Всякая игра что-то значит. Назвать активное начало, которое придает игре ее сущность, духом — было бы слишком, назвать же его инстинктом — было бы пустым звуком. Как бы мы его ни рассматривали, в любом случае эта целенаправленность игры являет на свет некую нематериальную стихию, включенную в самоё сущность игры.
Игровое пространство создает внутри себя безусловный порядок. Таким образом, можно сказать, что игра творит порядок, более того— она и есть порядок. В несовершенном мире игра способна создать, пусть и временное, но совершенство. Причем порядок, устанавливаемый игрой, носит непреложный для ее участников характер. Она имеет склонность быть красивой, а слова, которыми мы характеризуем элементы игры, принадлежат, как правило, сфере эстетического: напряжение, равновесие, контраст, вариативность, завязка и развязка, разрешение. Хейзинга указывает, что сфера игры исполнена ритмом и гармонией, т.е. теми высшими качествами, которые человек может обнаружить в окружающем мире.
Каждый, по мнению Хейзинги, кто обращается к анализу феномена игры, находит ее в культуре как заданную величину, существовавшую прежде самой культуры, сопровождающую и пронизывающую ее с самого начала до той фазы культуры, в которой живет сам. Важнейшие виды первоначальной деятельности человеческого общества переплетаются с игрой. Человечество все снова и снова творит рядом с миром природы второй, измышленный мир. В мифе и культе рождаются движущие силы культурной жизни.
Хейзинга считает, что в игре мы имеем дело с функцией живого существа, которая в равной степени может быть детерминирована только биологически, только лексически или только этически. Игра – прежде всего свободная деятельность. Она необходима индивиду как биологическая функция, а социуму нужна в силу заключенного в ней смысла, своей выразительной ценности.
По мнению Хейзинги игра скорее, нежели труд, была формирующим элементом человеческой культуры. Прежде, чем действительно изменять среду, человек сделал это в своем воображении, в сфере игры. Он оперирует широким понятием культуры: она не сводится ни к духовной культуре, не исчерпывается ею, тем более не подразумевает преобладающей ориентации на культуру художественную. Хотя в силу глубоко идеализма в вопросах истории, Хейзинга трактует генезис культуры односторонне, видя основу происхождения культурных форм во все времена в духовных чаяниях и иллюзиях человечества, в его идеалах и мечтах. Тем не менее, функционирующая культура рассматривается Хейзинги всегда, во все эпохи, как целое, как система, в которой взаимодействует все: экономика, политика, быт, нравы, искусство.
Непосредственными целями игры, являются борьба за что-то и представление чего-то. В соответствии с этими целями типы игры делятся на соревнование и представление. Й. Хёйзинга отмечает, что всякая игра, с одной стороны, представляет (репрезентирует) борьбу за что-то, а с другой – является соревнованием за то, чтобы лучше представить нечто. Таким образом, эти две цели взаимопроникают одна в другую и взаимопредусматривают друг друга. В каждом конкретном случае все же на первый план выходит одна из них.
Однако в то же самое время Хейзинга отмечает, что цель игры с точки зрения здравого смысла является иллюзорной, но понять это можно, только когда оказываешься вне игры. Особенно упорно люди цепляются за иллюзии любви, которая, очевидно, тоже подобна игровому миру – со всеми присущими ему отличительными чертами, рассмотренными выше. Человек часто бывает не в силах самостоятельно вырваться за пределы магического круга любви, пока сама жизнь каким-то образом не вытолкнет его оттуда; лишь тогда приходит прозрение (как и к тому, кто проигрался и карты вчистую).
Игра как представление имеет два вида: а) репрезентация (например, спектакль) и б) воображение (себя самого кем-нибудь). Слово представлять значит ставить нечто перед глазами. Это нечто может быть дано самой природой или создано человеком.
Как показал Хёйзинга, игре изначально присуще соревнование. Оно как противостояние и противоборство очевидно в играх животных, оно преобладает в играх архаичных культур. Для первобытного мышления вообще характерно дуалистическое деление мира на мужское и женское начала, на землю и небо, противостоящие друг другу; каждое существо или вещь относятся к одной или другой стороне, и таким образом весь космос рассматривается с точки зрения соперничества. Взаимодействие и соперничество сторон задают общий лад жизни. Мировоззренческий дуализм архаичных культур ярко проявляется в их праздниках, обрядах, песнях, танцах, в которых выразительно проступает элемент соревнования разных групп. Каждая победа выступает для победителя свидетельством мощи добрых сил перед злыми, поэтому соревнования имеют сакральное (священное) значение, – это не просто зрелище для проведения свободного времени. В соревнованиях выявлялась воля богов. Нередко бывало так, что два войска, прежде чем столкнуться, выделяли по одному воину для поединка, который мог решить исход противостояния. В современных вооруженных конфликтах сакральный момент ощущается, конечно, гораздо слабее, но вообще игры, как и прежде, ничуть не утратили соревновательного аспекта.
Элементы игры автор «Homo ludens» обнаруживает в самых разных сферах человеческой деятельности и на протяжении практически всей истории человечества. Они присутствуют в искусстве, поэзии («элементы и средства поэзии…легче всего понять как игровые функции»), мудрости и философии, правосудии (состязательность судебного процесса— особенно в англосаксонских странах) и даже в войне (от архаического состязания до попыток создать международные нормы ведения военных действий). Таким же образом можно говорить о присутствии игровых элементов в самых различных культурах.
Хейзинга выделял целые культуры и эпохи, стоящие «под знаком игры» (sub specie ludi). К ним он относил, например, римскую цивилизацию, несмотря на то, что многие исследователи отказывали ей в игровом характере. Но как можно было не заметить игрового характера культуры, визитной карточкой которой был девиз «хлеба и зрелищ». Причем роль организатора последних брало на себя не только государство, но и частные лица, а организация зрелищ (боев гладиаторов, соревнований колесниц и т.д.) было делом весьма дорогим, часто разорявшим даже очень богатых людей. (Кожурин, Кучина 2002)
Духовная ситуация Ренессанса также обозначается Хейзингой как игровая, несмотря на ту серьезность, с который гуманисты подходили к «воскрешению» античности. Он уподобляет великолепие ренессансной культуры веселому и праздничному маскараду, переодеванию в наряд фантастического или идеального прошлого.
Но, пожалуй, своего пика игровые аспекты достигают в европейской культуре XVII-XVIII веков. Хейзинга замечает: чтобы наслаждаться искусством Рубенса, Вондела, Бернини, не следует воспринимать их формы «совершенно всерьез», надо учитывать значительный игровой момент, проявляющийся в их творчестве. Формы барокко — формы искусства, более того — «искусственные» формы, даже тогда, когда посредством их изображается нечто сакральное. Еще более искусственность проявляется в костюме эпохи — облегающие камзолы, короткие и широкие панталоны, туфли, перегруженные украшениями (бантами, лентами, кружевами), парики. Хейзинга, не без оснований, характеризует этот костюм как игривый.
Наконец, эпоха рококо доводит элемент игры до крайности. Само определение эпохи, по мнению автора «Homo Ludens», не может обойтись без прилагательного «игривый» (Speels). Идет ли речь о мейсенском фарфоре или пастушеской идиллии, живописи Ватто или поэзии Попа, увлечении восточной или американской экзотикой — везде мы сталкиваемся с игровым началом, не имеющим себе равных в предшествующей истории европейской культуры. Причем игра пронизывала практически все стороны жизни XVIII столетия, недаром получившего название «века авантюристов».
Элементами игры пронизаны сообщества, характерные для этой эпохи— литературные и художественные общества, религиозные секты и даже масонские ложи. Утонченная публика группируется в различные лагеря и партии по любому поводу. Философы и ученые находят в обществе адептов или недоброжелателей — в зависимости от позиции, которую они отстаивает. В этом же ключе следует рассматривать и страсть эпохи к коллекционированию различных раритетов, гербариев, минералов и т.д. Способность доходить в игре до самозабвения Хейзинга находил весьма продуктивной для культуры — особенно такой, как рококо, нашедшей равновесие игрового и серьезного.
XIX век, в сравнении со своим предшественником, радикально переставил акценты в системе ценностных ориентиров. Идеалом становятся труд и производство, а доминантами культурного процесса выступают общественная польза, образование и наука. Основные общественные и интеллектуальные течения этого века выступают против игрового фактора. «Ему не давали пищи ни либерализм, ни социализм. Экспериментальная и аналитическая наука, философия, политический утилитаризм и реформизм, идеи манчестерской школы — все это примеры исключительно и абсолютно серьезной деятельности. А когда в искусстве и литературе иссякло романтическое воодушевление, тогда и здесь — в реализме и натурализме, но прежде всего в импрессионизме, — стали заметно преобладать формы выразительности, более чуждые понятию игры, чем все то, что ранее процветало в культуре. Если какой-нибудь век воспринимал себя самого и все сущее всерьез, то это был XIX век».
В XX в. на первое место в Игре выдвинулся спорт. Состязания в силе, ловкости, выносливости, искусности становятся массовыми, сопровождаются театрализованными зрелищами. Но в спорт все больше проникает коммерция, он приобретает черты профессионализма, когда дух Игры исчезает. Всюду процветает стремление к рекордам. Дух состязательности охватывает экономическую жизнь, проникает в сферу искусства, научную полемику. Игровой элемент приобретает качество «пуэрилизма» — наивности и ребячества. Такова потребность в банальных развлечениях, жажда грубых сенсаций, тяга к массовым зрелищам, сопровождаемым салютами, приветствиями, лозунгами, внешней символикой и маршами. К этому можно добавить недостаток чувства юмора, подозрительность и нетерпимость, безмерное преувеличение похвалы, подверженность иллюзиям. Возможно, многие из этих черт поведения встречались прежде, но в них не было той массовости и жестокости, которые им свойственны в наши дни.
«Игру нельзя отрицать. Можно отрицать почти любую абстракцию: право, красоту, истину, добро, дух, Бога. Можно отрицать серьезность. Игру – нельзя».
Культура как игра: краткий пересказ книги Йохана Хёйзинги «Homo ludens»
Данное сообщение (материал) создано и (или) распространено иностранным средством массовой информации, выполняющим функции иностранного агента, и (или) российским юридическим лицом, выполняющим функции иностранного агента
«Homo ludens: человек играющий» Йохана Хёйзинги в кратком изложении (СПб., Изд-во Ивана Лимбаха, 2011)
Подготовка к церемонии потлача
The Washington Post / Getty Images
«Homo ludens: человек играющий» Йохана Хёйзинги в кратком изложении (СПб., Изд-во Ивана Лимбаха, 2011).
Контекст
Йохан Хёйзинга (1872–1945) – ректор Лейденского университета и один из создателей культурологии. Период научной деятельности Хёйзинги пришелся на межвоенное время, которое он то ли надолго опередил, то ли безнадежно отстал. Оставаясь последовательным гуманистом в духе столь любимой им эпохи Возрождения, Хёйзинга оборонял университет от нацистских делегаций и рвал отношения с давними друзьями, вступившими в ряды фашистских партий. Термин «честная игра», появляющийся в книге, применим и к ее автору.
Ставшее классическим исследование игрового элемента культуры «Homo ludens» было опубликовано в 1938 году. Этот труд – анализ универсального примиряющего пространства для общества, стоящего на перекрестке двух войн. Книга вышла следом за «Осенью Средневековья», опубликованной в 1919 году. Обе эти работы точно заслуживают быть прочитанными целиком, и никакой пересказ не заменит книг Хёйзинги, однако он может стать той точкой, после которой читатель решится на этот шаг (все-таки речь идет о пятистах страницах не самого простого текста).
Свойства игры
Хёйзинга утверждает, что «игра существует до всякой культуры, витает над ней», что любая культура существует как игра, «разыгрывается». Отсюда и термин «человек играющий», который, по мнению автора, указывает на столь же важную и определяющую функцию нашего вида, как и «делатель» (homo faber).
Игра – функция, которая не обусловлена ни биологией, ни логикой, ни этикой. Более того, играют не только люди, но и животные. Исследование невозможно без ответа на вопрос, что такое игра. При всем многообразии форм любые игры объединяет несколько важных факторов: правила, особые пространственно-временные условия и удовольствие. Хёйзинга предлагает следующее определение: «Мы можем назвать игру с точки зрения формы некоей свободной деятельностью, которая осознается как ненастоящая, не связанная с обыденной жизнью и тем не менее могущая полностью захватить играющего; которая не обусловливается никакими ближайшими материальными интересами или доставляемой пользой; которая протекает в особо отведенном пространстве и времени, упорядоченно и в соответствии с определенными правилами». Стоит отдельно упомянуть состязательный элемент, присущий практически любой игровой деятельности, и объединяющие свойства игры, формирование команд и сообществ.
Привычное противопоставление игрового и серьезного существует только в качестве абстракции. В то время как «смысловое содержание серьезного определяется и исчерпывается отрицанием игры смысловое содержание игры, напротив, ни в коей мере не описывается через понятие несерьезного и им не исчерпывается. Серьезность стремится исключить игру, игра же с легкостью включает в себя серьезное».
Игра в разных языках
Все народы играли и играют, причем на удивление схожим образом, что и наводит Хёйзингу на мысль о том, что игра – предшественница культуры, а не ее побочный продукт; но не в каждом языке существует всеобъемлющее понятие для выражение идеи игры как таковой.
В современных языках понятие игры стало столь универсальным, подходящим как для музыки, так и для словесных каламбуров, спорта, социальных и природных явлений. Так, в древнегреческом существует специальный суффикс, связанный с детской забавой: «В полной самостоятельности этого суффикса уже как бы символически выражена окончательная неупрощаемость понятия игры». При этом не описываются спортивные турниры, которые мы тоже называем играми. Они представляли важную часть жизни греков и описывались отдельным термином, обозначающим состязание и борьбу, – «агон».
В санскрите существует четыре основных корня, обозначающих игру. Помимо обычного своего значения, они применяются к явлением природы (игра ветра, игра волн) и к лицедейству (в значении «как будто»). В китайском языке существует два понятия, применяемых для обозначения игры, одно из которых семантически тяготеет к занятиям, которым человек отдается со вниманием, но беззаботностью («обследование», «перебирание бисера», «наслаждение лунным светом»), а другое сопоставимо с греческим понятием состязания. Японский язык оперирует понятием игрового языка, которое означает учтивую речь, уместную по отношению к лицам с более высоким статусом. Вероятно, это связано с тем, что «высокопоставленная персона видится на такой высоте, где ее поступками движет лишь желаемое ею самой удовольствие». В семитских языках (арабском, сирийском, иврите) понятие игры тесно связано с понятием смеха, иногда – с музыкой. Латынь в отличие от всех вышеупомянутых языков пользуется емким понятием «ludus», охватывающим с помощью различных производных все области игрового поведения.
Игра, праздник и священнодействие
Массовые или одиночные состязания – неотъемлемый элемент ранних культур. Агон может принимать формы невинного и даже шуточного соревнования или представлять собой кровавую битву – в основе любой борьбы лежит игровой элемент. Поле, в котором нужно доказать свою смелость, выносливость, силу, ум, красноречие и даже щедрость – игровое пространство со своими жесткими правилами. Несмотря на то что многие герои мифов Древней Греции, Махабхараты, Песни о нибелунгах выигрывают состязания с помощью хитрости, они не становятся шпильбрейхерами, игроками, нарушающими правила игры, а лишь задают состязаниям новое направление, делая хитрость предметом борьбы.
Особенное внимание Хёйзинга уделяет обычаю уже упомянутого племени квакиутль – состязанию в щедрости под названием потлач. Эта борьба между двумя домами заключается в обмене дарами, где каждый пытается превзойти другого и доходит до своего апогея в уничтожении хозяином собственного имущества «наперегонки» с соперником. Подобные «игры ради славы и чести» существуют во множестве других архаических культур, приобретая у некоторых народов формы «состязаний в хуле» или «поединков бахвальства».
Homo Ludens
Книга продолжает издание избранных произведений выдающегося нидерландского историка и культуролога. Классическая работа Homo Ludens [Человек играющий] посвящена всеобъемлющей сущности феномена игры и универсальному значению ее в человеческой цивилизации. Статьи Задачи истории культуры, Об исторических жизненных идеалах, Политическое и военное значение рыцарских идей в позднем Средневековье, Проблема Ренессанса всесторонне рассматривают актуальные до сих пор философские и методологические вопросы в сфере истории и культорологии. раскрывают теоретические и нравственные основы подхода Й. Хейзинги к истории и культуре Публикуемые произведения, с их анализом фундаментальных проблем теории и истории культуры, отмечены высокой научной ценностью, ясностью и убедительностью изложения, яркостью и разнообразием фактического материала, широтой охвата, несомненными художественными достоинствами.
Homo Ludens. Статьи по истории культуры 1
ПРЕДУВЕДОМЛЕНЬЕ. ТЕКСТ ПОВЕСТВОВАНИЯ В КОНТЕКСТЕ ИГРЫ 1
I. ХАРАКТЕР И ЗНАЧЕНИЕ ИГРЫ КАК ЯВЛЕНИЯ КУЛЬТУРЫ 4
II. КОНЦЕПЦИЯ И ВЫРАЖЕНИЕ ПОНЯТИЯ ИГРЫ В ЯЗЫКЕ 14
III. ИГРА И СОСТЯЗАНИЕ КАК КУЛЬТУРОСОЗИДАЮЩАЯ ФУНКЦИЯ 19
IV. ИГРА И ПРАВОСУДИЕ 32
V. ИГРА И РАТНОЕ ДЕЛО 37
VI. ИГРА И МУДРСТВОВАНИЕ 44
VII. ИГРА И ПОЭЗИЯ 50
VIII. ФУНКЦИЯ ВООБРАЖЕНИЯ 55
IX. ИГРОВЫЕ ФОРМЫ ФИЛОСОФИИ 59
X. ИГРОВЫЕ ФОРМЫ ИСКУССТВА 64
XI. КУЛЬТУРЫ И ЭПОХИ SUB SPECIE LUDI 70
XII. ИГРОВОЙ ЭЛЕМЕНТ СОВРЕМЕННОЙ КУЛЬТУРЫ 77
Homo Ludens. Статьи по истории культуры
HOMO LUDENS. ARTIKELEN OVER DE CULTUURGESCHIEDENIS
Составитель, переводчик и автор вступительной статьи Д. В. Сильвестров
Научный комментарий Д. Э. Харитоновича
Издание осуществляется при финансовой поддержке фонда «Nederiands Literatir Productie- en Vertalingenfonds»
ПРЕДУВЕДОМЛЕНЬЕ. ТЕКСТ ПОВЕСТВОВАНИЯ В КОНТЕКСТЕ ИГРЫ
Йохан Хейзинга «Homo ludens. Человек играющий»
В фокусе внимания нидерландского историка и культуролога Йохана Хейзинги игра, как неотъемлемая и определяющая часть человеческой природы, в исторической ретроспективе. Исследователь предлагает не упрощать игру до культурного феномена, так как игровое поведение, по его мнению, древнее культуры, оно досталось человеку от животных. Вероятно, что в основе культуры — коммуникации, мифотворчества, культовой практики — лежит игра.
Об авторе
Работы Йохана Хейзинги положили начало культурологии как самостоятельно области познания на стыке истории и философии.
Родился в 1872 году в семье священника. В университете изучал историю, специализировался на индоевропейской культуре. Преподавал в качестве профессора в Гронингенском и Лейденском университетах. Наиболее известные его работы:
Пик научной деятельности Йохана Хейзинги пришелся на межвоенный период, сохраняя верность гуманизму в духе эпохи Возрождения не только в своих трудах, но и в жизни, ученый всячески демонстрировал свою неприязнь к набирающей силу нацистской идеологии и как мог защищал университет от ее влияния. Когда в 1942 году немецко-фашистские войска оккупировали Нидерланды, Хейзингу отстранили от преподавания и отправили в концлагерь. По истечении присужденного срока ему было запрещено работать в прежней сфере и проживать в Лейдене. В 1945 году Йохан Хейзинга скончался от болезни в доме своего коллеги по университету.
Взгляды
Ученый рассматривал историю как непрерывно развивающийся процесс, который не подчиняется закономерностям и правилам. Хейзинга опередил свое время: подобные взгляды, противоречащие устаревшей позитивистской концепции, разделили представители «Новой исторической науки».
Он одним из первых обратился к исследованию коллективной психологии, ментальной истории, постижению эпохи через историю повседневности. Не стремился вывести общие для человечества закономерности социально-политического развития, развенчивая принятый в то время в науке жесткий европоцентризм.
«Человек играющий» краткое содержание
Классическое исследование по истории игры в контексте развития человеческих обществ с примерами из древних и средневековых источников. Автор полагает, что игра — более широкое понятие, чем культура: не игра является частью культуры, но культура — одно из проявлений игрового поведения.
Наравне с термином homo faber (человек делающий) Хейзинга предлагает использовать понятие homo ludens (человек играющий), так как обе эти характеристики указывают на черты, определяющие границу между человеком и животным.
Что такое игра
Игровое поведение не связано с биологией, его существование не обусловлено логикой выживания. Животные также играют, но человек вывел этот феномен на совершенно новый уровень, наполнив игру недоступными для других видов смыслами. Как любое явление игра обладает набором определяющих черт:
Слушайте «Homo ludens. Человек играющий» онлайн на нашем сайте, чтобы подробнее познакомиться с концепцией автора. Игра составляет основу любой культовой практики будь то ритуальный танец первобытных охотников и метание копья в изображение бизона на скале, античные дионисийские мистерии или католическое богослужение в готическом соборе. Культ всегда подразумевает четкую регламентацию действий и осознанную нереальность происходящего.
Религиозная практика далеко не единственная область применения игрового поведения — к таковым относятся многие сферы деятельности человека от спорта до судопроизводства.